В лесу

– Только мне потом не рассказывай. Ладно. Теперь Алисия Роуэн. – Кэсси заглянула в блокнот, где записала номер дома. – Пойдешь со мной?

Ответил я не сразу. Насколько я помнил, в дом Джейми мы заглядывали нечасто. Если к кому-то и забегали, то обычно к Питеру – в его доме всегда царило шумное веселье, у Питера было полно братьев, сестер и домашних животных, мать пекла имбирное печенье, родители купили в кредит телевизор, и нам разрешалось смотреть мультики.

– Запросто, – согласился я. – Почему бы и нет?

* * *

Дверь открыла Алисия Роуэн. Хрупкая, с впалыми щеками, распущенные светлые волосы и голубые глаза, огромные и тревожные. Словно кинозвезда ушедшей эпохи, чья красота со временем становится лишь трогательней. Кэсси представилась, и в глазах женщины мелькнула тень надежды и страха, но когда она услышала имя Кэти Девлин, взгляд потух.

– Да, – проговорила она, – да, конечно, бедная девочка… Они… то есть вы полагаете, что это как-то связано с… Пожалуйста, входите.

Едва мы вошли в дом, как я понял, что зря решился на это. Запах – томная смесь сандалового дерева и ромашки – выгнал из глубин памяти воспоминания, и те замелькали перед глазами, точно рыбешки в мутноватой воде. К чаю ломтики странного хлеба с зернышками; возле лестницы картина с обнаженной женщиной, глядя на которую мы исподтишка хихикали. Игра в прятки, когда скрючился в гардеробе, обхватил колени руками, а тонкие юбки задевают лицо. “Сорок девять, пятьдесят!” – доносится из прихожей.

Мать Джейми провела нас в гостиную (на диване домотканые накидки, на журнальном столике улыбающийся Будда из дымчатого нефрита – я подумал, что восьмидесятые явно изменили Алисию Роуэн), и Кэсси произнесла нашу обычную речь. Разумеется, – и как только я не подумал об этом заранее – здесь имелась фотография Джейми, огромный снимок в рамке стоял на каминной полке. Смеющаяся Джейми сидит на каменной ограде у леса и щурится на солнце, а за ее спиной черная громада леса. Рядом в эту же рамку вставлены снимки поменьше, на одном – три фигурки, обхватили друг друга за плечи, на головах бумажные короны. Рождество или день рождения… “Зря я бороду не отрастил, – мелькнула идиотская мысль, и я испуганно отвернулся. – Кэсси следовало дать мне время…”

– В материалах по вашему делу, – говорила Кэсси, – сказано, что вы позвонили в полицию и сообщили, что ваша дочь и ее друзья сбежали. Вы предположили, что она именно сбежала, а не потерялась и не стала жертвой несчастного случая. На то была какая-то определенная причина?

– Ох, да… Видите ли… О господи. – Алисия Роуэн запустила в волосы пальцы, длинные, гибкие, словно бескостные. – Я собиралась отправить Джейми в интернат, а она не хотела. Кажется, сказала, что я ужасная эгоистка… Наверное, я такой и была. Но у меня имелись на то веские причины.

– Мисс Роуэн, – мягко проговорила Кэсси, – мы не осуждать вас пришли.

– Да-да, знаю. Но мы сами себе судьи, разве нет? И вам бы надо… да, надо узнать, как дело обстояло. Так вы лучше поймете, что случилось.

– Мы готовы вас выслушать. Нам любая мелочь пригодится.

Алисия кивнула, но без особого энтузиазма. За прошедшие годы наверняка слышала эти слова неоднократно.

– Да-да, конечно.

Она быстро вдохнула и, закрыв глаза, медленно выпустила воздух, будто про себя считала до десяти.

– Ну что ж, – заговорила она, – когда родилась Джейми, мне было всего семнадцать лет. Ее отец дружил с моими родителями и был женат, однако я по уши в него влюбилась. Все было сложно и рискованно: гостиничные номера, ложь – сами понимаете, – а в брак я все равно не верила. Считала его пережитком, формой угнетения.

Ее отец. В деле он тоже фигурирует – Джордж О’Донован, дублинский юрист, но даже спустя тридцать лет она его покрывает.

– А потом вы обнаружили, что беременны, – сказала Кэсси.

– Да. Он пришел в ужас, мои родители обо всем узнали и тоже пришли в ужас. Все говорили, что ребенка надо отдать на усыновление, но я уперлась. Сказала, что сохраню ребенка и выращу его сама. Для меня это было своего рода борьбой за права женщин, бунт против патриархата. Я же была совсем молоденькая.

Ей повезло. В 1972-м в Ирландии женщинам и за меньшую провинность давали срок или навсегда упекали в приют Магдалины.

– Вы очень храбро поступили, – похвалила Кэсси.

– Спасибо, детектив. Знаете, наверное, в те времена я была и правда довольно храброй, но вот правильное ли это решение, не уверена. Я потом думала, что… отдай я Джейми на усыновление – и тогда… – Она осеклась.

– В конце концов они смирились? – спросила Кэсси. – Ваши родные и отец Джейми?

Алисия вздохнула: