В любви и боли. Противостояние. Том второй

Обхватить его нижнюю часть у основания всеми пальчиками в кулачок одной жадной ручкой, второй переминая в жестком кисете мошонки подвижные яички, с животным ликованием вбирая в собственную кожу, губы и язык его эрогенные сокращения и на грани откровенного сумасшествия принимая его фантомные удары со сладкими толчками в глубине спускающей киски. Fuck. Я чувствовала, как по моим голеням стекали вязкие капли вагинальных выделений, и как пылали складки вульвы и разбухшего клитора, когда я вжималась их влажной скользкой поверхностью в свои ноги, едва не кончая при твоем новом глубоком погружении в мой ротик. Я растирала кулачком по нижней половине ствола члена собственную слюну, стимулируя больший приток крови к головке, млея от прикосновения твоих пальцев к моим губам, в которые ты входил на щадящую глубину сдержанными ритмичными проникновениями. И я была уже готова отдать все на свете, чтобы это никогда не заканчивалось. Чтобы эти сладкие минуты больше никогда не прерывались и не сминались под нещадным напором жесткой действительности и твоей безжалостной реальности. Только не сейчас и не после всего, что ты уже успел со мной здесь сделать. Лучше убей, сразу, как только зальешь мое горло горячими струями семенной эякуляции, чтобы у меня не было времени прийти в себя и осознать, что же случилось.

Я почувствовала, как по щеке сбежала рефлекторная слеза, обжигая сетчатку и сознание в унисон с внутренним сокрушительным взрывом психосоматического апогея. Господи, ты опять не издал ни звука, не изменился в выражении бесчувственного лица, может кожа стала темнее под сильным притоком крови, наполнив змейки твоих лицевых вен визуальным вздутием под глазом, на висках и по центру лба. Как и расширились зрачки, вытеснив янтарную медь живой радужки угольным ониксом кратковременной слепоты. Но ты все равно продолжал смотреть на меня — в меня, стягивая пальцы в моих волосах, за секунду до этого потянув их сжавшимся кулаком вниз, запрокидывая мне голову и… кончая в мой рот тягучей густой спермой струей за струей.

Глотательный рефлекс перекрылся почти сразу, едва я ощутила языком, как вздулась твоя головка и как напряглись твои пальцы на моем затылке. Боже, ты наполнил мой рот своим семенем, а я чуть не потеряла сознание, когда меня накрыло твоей оглушающей энергетической волной мощного оргазма, едва не выбив из меня ответный взрыв-отдачу, который бы точно лишил бы меня и рассудка и возможно даже самой жизни.

Наверное в эти секунды я задыхалась и дрожала под ненормальными ударами собственного взбесившегося сердца куда сильнее, чем ты.

— Открой рот, — я знала, что ты это скажешь еще за мгновение до того, как вытащил из меня все еще упругий и твердый член, надавив пальцами второй руки на щеки и подбородок вокруг растертых до рубинового свечения моих опухших губок.

Чернота твоих зрачков казалось еще поглощала желанные картины с ненасытностью неконтролируемого вселенского хаоса, втягивая и сминая в себя бескрайние галактики чужих миров — моей жизни. Хоть она и была бесчувственной, но я знала, интуитивно касалась к чему-то теплому и возможно уязвимому, когда ты так смотрел на меня, когда был не в состоянии скрыть своего триумфального ликования пресытившегося зверя на поверхности затуманенных глаз.

И я не только открыла по шире губы, я даже вытолкнула вперед язычок, демонстрируя свою похотливую одержимость на грани откровенного вызова. Я бы и сама это сделала, а может и куда больше, если бы ты не упивался своей гребаной властью. Тебе же сейчас надо все контролировать, включая мои оргазмы.

— Умница, — большой палец ласково подхватывает и растирает по нижней губке небольшую капельку спермы. — А теперь глотай и садись завтракать.

Вернул ли ты меня после этого на землю, в свое проклятое Черное Зазеркалье одним из своих новых изощренных приемов самодовольного садиста-палача, или всего лишь привел в чувства? И сколько мне еще понадобиться времени, твоих нравоучительных лекций и показательной физ. практики, чтобы до конца осознать и принять тот факт, кем ты являлся в действительности? Кто передо мной сейчас стоял, поправляя на себе одежду и застегивая обратно ширинку брюк неторопливыми движениями хладнокровного киллера, как будто полминуты назад он всего лишь облегчился, а не спустил мне в рот щедрой порцией эякуляционного семени. Знала ли я вообще этого человека? И хотела ли знать… узнавать?..

Можно подумать, у меня теперь был выбор.

— Можешь подложить подушку на ступени подиума и сесть на нее… — какой щедрый жест и особенно тоном голоса, с которым ты разговаривал со мной на любые темы, даже когда приказывал мне кончать под твоими пальцами. — И постарайся остыть. Как и съесть все до последней крошки.