В любви и боли. Противостояние. Том второй

Что я могла сделать в эти секунды, как себя повести? Сорваться, устроить истерику века, потребовать меня выпустить? Да я вообще не понимала, на что ты был способен в действительности и какие мог предпринять меры в той или иной ситуации. Ты же по любому предвидел и подготовился к любому роду "неожиданностей", просчитав все до мелочей, включая всевозможные варианты нежелательных поворотов событий. Даже этот день, это утро и все, что за ним шло, ты распланировал от и до, как по писанному. Знал, когда что-то сказать, каким тоном это сказать, как усилить нажим своего взгляда, глубину и угол пореза своего голоса и глаз, давление и силу ментальных и физических прикосновений своих пальцев… изголодавшейся черной сущности. Это была идеально разработанная игра непревзойденного маэстро, изощренного виртуоза. Все как по нотам, без фальши и без единой оборванной струны.

И в первое время, как это не прискорбно звучит, но я реально отупела. Собственные взбесившиеся эмоции, вывернувшиеся на изнанку страхи, оголенные нервы и свежие раны… Я сама стала одним сплошным оголенным и пульсирующим запредельной болью проводом своих пережитых и переживаемых чувств с ожившими кошмарами. И наверное, я тогда молилась только об одном — сохранить здравый разум и дождаться того судьбоносного момента, когда же ты оставишь меня одну, наедине со всем этим… наедине с моим новым положением и с самой собой. Вот только я не знала, чем это могло закончится для меня. Смогу ли самостоятельно пройти еще и этот круг чистилища?

Съесть на твоих глазах весь завтрак до самой последней крошки? Да в меня вода сейчас не шла, а запитое ею драже противозачаточной таблетки через полсекунды едва не полезли обратно. Хотя меня и подмывало прополоскать себе рот одним из тех бальзамов и зубных лосьонов, что стояли на полках в подвесном шкафчике ванной комнаты. И на вряд ли я понимала до конца цель подобного порыва. Чувствовать твой вкус и запах во рту, то ли желая их сохранить на себе и в себе (чтобы осязать во всей красе твою реальность и твое постоянное присутствие на собственной коже), то ли избавиться от них, вместе со всей палитрой испытываемых эмоций и физических ощущений, связанных с тобой и с тем, с чем мне сейчас было просто не совладать. Сказать, что меня в эти моменты шторило, крыло с головой и рвало изнутри на части — практически приуменьшить мое истинное состояние.

Аромат горячего кубинского кофе, поддерживаемого термической горелкой особой подставки кофейника, вызывал лишь сильнейший приступ рвоты, хотя при других обстоятельствах от подобного запаха я бы уже давно изошлась голодной слюной. Не говоря уже про вид аккуратного куска слоеного чизкейка на дне одной из тарелок, идеально закомпанованного под несмешанной глазурью из трех разных сладких соусов и присыпанного свежими ягодами малины и засахаренной клюквы. Да за подобное лакомство в любой другой день и в иной ситуации я бы тебе простила что угодно и даже бы разрешила покормить себя им с ложечки. Но в том-то и дело. Сейчас тебе не нужно моего разрешения, как и наличия должного аппетита. Ты просто ставишь условия, я — их выполняю, молча и беспрекословно.

Господи, у меня в тот момент даже не сработало элементарного критического анализа. Я почему-то не подумала о том факте, что такие блюда, включая натуральный свежий персиковый сок (и откуда ты успел узнать, какой сок я люблю?), в подобном исполнении на вряд ли были приготовлены твоими руками. Готовить домашнюю пасту и печь сложные чизкейки с желейными прослойками из разных фруктовых начинок — это не одно и то же. Заказать в ресторане? А кофе и… ягодки малины? Сомнительно, чтобы ты с такой любовью стал бы украшать для меня завтрак. Во всяком случае, на столике с остальными блюдами дополнительных вазочек с цветочками и лепестками роз мною замечено не было.

А еще через пару попыток положить себе в рот пару надрезанных десертной вилкой кусочков пирога меня все-таки стошнило. Вернее… я зажала рот ладонью и едва соображая, что делаю, рванула мимо тебя в сторону открытой двери ванной. Ноги подкосило буквально за два фута от белоснежного фаянса унитаза. Я даже не помню, как вообще проскочила все расстояние и как смогла удержаться до самого последнего момента. Коленки врезались в толстый ворс плюшевого ковролина вместо амортизационной подушки, да я все равно не почувствовала боли, только как качнулись окружающие белые стены и как в мое лицо едва не врезался обод толчка. Если бы я вовремя не ухватилась за него трясущимися руками, боюсь, разбитый нос был бы наименьшим из увечий, которым бы я тогда отделалась.