В любви и боли. Противостояние. Том второй

Нет, я еще не пришла до конца в себя, и сила пережитого возбуждения с эмоциональным волнением циркулировала под кожей еще достаточно мощными разрядами, раскачивая тело изнутри надрывными толчками сорвавшегося сердца. И я не знаю, как тебе удалось так быстро оклематься и уже через минуту подкатывать ко мне столовую тележку с моим персональным завтраком. Я вообще не знаю, как мне реагировать на все это, да еще и в подобном состоянии.

Резкая слабость разливалась по всем конечностям, угрожая перерасти в сильную тряску. Только сейчас я поняла, насколько была напряжена до этого, и что вчерашняя крепатура ничто по сравнению с эмоциональным шоком и его глубокой контузией, охватывающей за считанные мгновения мои мышцы, суставы и сознание сильнейшим нейропаралитиком. Мне проще лишиться чувств или скончаться на месте, чем возвращаться в эту гребаную комнату, в твою реальность, в твой кроваво-черный Эдем. Неужели теперь так будет всегда? Это и есть твой изощренный и идеально просчитанный план мести?

Дэниэл Мэндэлл-младший… Кто ты на самом деле? И был ли ты таким с рожденья? Любил ли ты меня вообще и если да, то как такая любовь могла мутировать вместе с тобой в столь жуткое состояние черной ненависти и мстительной одержимости, сотворив монстра, подобного тебе? Почему со мной ничего такого не произошло? Неужели десять лет назад я поступила правильно, сбежав от тебя? Только почему мне от этого сейчас не легче? Ведь эти годы не были для нас передышкой или моральным отдыхом с подготовкой к предстоящему путешествию по нашему совместному Армагеддону. Ты не можешь не понимать этого. Пожалуйста…

Сделай что-нибудь. Посмотри на меня хоть раз по другому, покажи, что за этой неприступной броней скрывается кто-то иной, пусть даже если от моего Дэнни в нем не осталось ни одной забытой черты. Дай мне ничтожную зацепку или хотя бы немощную надежду, что все еще можно исправить и изменить, развернуть на сто восемьдесят градусов, поверить, что я для тебя нечто большее, чем просто вещь. Не вырванный из моей собственной жизни твоими ловкими руками черного иллюзиониста долгожданный приз, последний элемент, недостающая часть для предварения твоего садистского плана мести в действительность.

— Эллис, я тебя прошу в последний раз. Или ты хочешь, чтобы я покормил тебя из своих рук? — та же тональность голоса, тот же заблокированный взгляд с температурой абсолютного нуля…

Ты нагибаешься ко мне, вытягивая из-под моих ног подушку и перемещая ее мне за спину на верхнюю ступеньку подиума, а я… Я отчаянно хватаюсь за твое тепло, за такие осязаемые, кроющие с головой волны ментальной клетки человека, который мог касаться и проникать в меня даже без физического контакта, и сейчас его способность увеличилась в десятки раз. Только теперь все иначе. Твоя защитная близость не успокаивает, не закрывает и не спасает. Она делает меня еще более уязвимой, слабой и… растерзанной в клочья. Будто ты обнажил меня не только до костей, но и содрал кожу с моей податливой сущности. Ты не позволишь мне спрятаться даже мысленно и уж тем более рядом с тобой.

— Будь хорошей девочкой и умницей. И постарайся сделать все возможное, чтобы не расстраивать своего хозяина…

Кажется, я не запомнила, как приподнялась и пересела на возвышение подиума, а может это ты мне помог? Я лишь старательно держалась за твои черты, за безупречную маску моего персонального Черного Бога, за твой черный взгляд, пропитанный черным даром Некроманта — убивать и воскрешать, словно надеялась увидеть там что-то еще. Что?

Что, Эллис, что? Или этих последних недель тебе было мало, как и пережитых часов твоей новой жизни? Каких еще доказательств ты ждешь?

— Ты ведь будешь послушной девочкой? — это вопрос или искусная прошивка очередного условного рефлекса мне под кожу?

Твои теплые пальцы оплетают мою щеку и скулу, соскальзывая на шею, под волосы… поверх плотного края ошейника. Я неосознанно закрываю глаза, чувствуя, как по другой щеке сбегает быстрая струйка соленой влаги. Но я больше чувствую именно тебя: силу твоих пальцев, глубину твоего голоса и слов. И я знаю, что это не предел, это всего лишь одна из твоих щедрых граней, как и твой поцелуй… Поцелуй моего Хозяина, Господина, моей Белой Смерти, Красной Боли и Черной Любви.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ