В любви и боли. Противостояние. Том второй

Но в том-то и дело, ты не просто понимал — ты знал, чувствовал и жаждал именно этого. Играть на моих натянутых нитях тонущего сознания, разрывающегося на бесформенные лохмотья тлеющего рассудка, накручивая и пропуская через свои пальцы все мои мысли, желания и чувства… скользить острейшими лезвиями своих черных скальпелей по дрожащим струнам моей агонизирующей сущности, всего лишь перебирая и впитывая их холодной хирургической сталью вибрацию моих страхов и скулящей боли. Тебе же не могло такое не нравиться, да? Ты же за этим меня сюда и заманил. Чтобы твоя любимая жертва добровольно шагнула в твою гениальную ловушку и глядя тебе в глаза безропотно позволила твоим рукам защелкнуть на ее шее твой именной ошейник. И я тоже это чувствую и особенно сейчас, когда ты погрузил в меня до упора свои чертовы клинки безжалостных глаз, натянув до максимального предела каждый нервный узел и болевой канал, оплел невидимой липкой паутиной своей проклятой ненасытной тьмы… О, да. Я очень и очень глубоко ее ощущаю — ее остервенелое ликование с непомерной жаждой высосать остатки моего жалкого подобия Эллис Льюис до основания через тебя — через твой взгляд, твои руки и твою окутывающую близость.

Если ты так меня ненавидишь, тогда сделай этой. Просто убей. Я не хочу этого видеть. Я не хочу этого чувствовать. Чувствовать тебя ТАКИМ.

— Эллис, будь умницей. Расстраивая меня, ты ничего мне не докажешь и не добьешься, а можешь только усугубить свое положение. И я прекрасно осведомлен о всех видах и стилях психологических манипуляций. Возможно сейчас ты и на грани обострившейся паники, и мне придется снимать ее лекарством в любом случае, но в будущем… постарайся взять себя в руки. Как и впредь не использовать подобное поведение в надежде меня разжалобить или что-то еще.

Ей богу, лучше бы ты надавал мне пощечин или накричал. Так бы я хоть что-то в тебе прочувствовала кроме твоей гребаной отмороженной апатии и бесчувственной тьмы, вытягивающей твоими пальцами и глазами последние молекулы моих сегодняшних сил. И чем больше ты вкладываешь в свои действия и касания заботливой нежности и щадящего тепла, тем быстрее меня подрезает по сухожилиям и суставам моей ответной выбивающей слабостью с желанием закрыть веки и мгновенно скончаться.

Но ты не отпускаешь, ни на мгновение и не на миг. Удерживаешь на самых тончайших гранях, заставляешь мое сердце биться под прямым массажем твоих пальцев, разгоняя по венам свой черный эликсир моей новой жизненной зависимости, моего нового кислорода и смысла моего нового существования. Доза за дозой, из часа в час, секунда в секунду… Ты все просчитал… да. Поэтому не удивлен и не напуган. Ты прекрасно знал и знаешь, до чего ты меня мог довести. Потому что мечтал все эти годы именно об этом.

Сопротивляться, использовать подобное поведение в целях манипулирования тобой? Ты должно быть шутишь. Мне бы зацепиться хоть за что-то, чтобы хоть как-то не свихнуться и, боюсь, твой взгляд, безупречное лицо моего персонального хладнокровного киллера (ах, да, моего Хозяина и Господина), не самый из лучших вариантов. И особенно твои последующие объятия. Еще совсем недавно я могла в них спрятаться и пусть на несколько жалких секунд, украсть несколько миллиграмм твоего живого тепла и воскрешающей близости, но только не сейчас. Сейчас твои руки были наполнены силой твоей тьмы, скрыты под ее черным экзоскелетом непробиваемого защитного панциря, и я ощущала в тебе только ее. Она отрезала тебя от меня.

Ты снова отнес меня в спальню, и я впервые смогла закрыть глаза в тщедушной попытке провалиться в щадящее забвение, наивно надеясь отключить чувствительность своего нагого тела. Как и где? В твоих руках? Прижимаясь к твоему плечу, груди и животу? Слушая, пропуская, впитывая каждым спазматическим ударом собственного сердца твои размеренные шаги, любое рефлекторное сжатие твоих мускулов и скольжение твоей ревнивой тени по моей коже? И меня продолжало мутить, как и царапать изнутри по костям моими обезумевшими страхами мириадами ледяных игл.

Господи, я впервые хотела, чтобы это наконец-то закончилось, как можно скорее, и особенно с применением любого сильнодействующего транквилизатора. По другому я просто не успокоюсь. Не выдержу, не сейчас и не после того, что тут случилось.

Если ты меня оставишь здесь одну…

— Тише, Эллис. Ты же взрослая и умная девочка. — я впервые вцепилась в твои руки, едва понимая, что творю, когда ты осторожно опустил меня на поверхность кровати, намереваясь снова разорвать наше психофизическое воссоединение самым банальным действием — отпустить меня, разжать на мне свои спасительные объятия. — И я всегда рядом, чтобы не случилось и не должно случиться.

Нет, пожалуйста, только не сейчас. Обними, умоляю, по настоящему. Как умел делать только ты… я хочу вспомнить, хочу почувствовать тебя всего. И только ТЕБЯ. Мне все равно страшно, дико страшно. Я же не продержусь в подобном состоянии и трех дней. Сделай хоть что-нибудь, чтобы это остановить. Останови себя.