В любви и боли. Противостояние. Том второй

Расслабиться в таком состоянии и с подобным спектром физических ощущений? Проще лишить меня сознания.

— Еще чуть шире. И обопрись покрепче ступнями о паркет в самом удобном для тебя положении… — последовавший за твоими словами щелчок еще одного карабина царапнул второе ахиллесово сухожилие более глубокой инъекцией выбивающей слабости, почти болезненной.

Усилившийся вес того самого предмета, который ты пристегнул к моим щиколоткам, потянул своей тяжестью к непреодолимому желанию сбросить его с ног и как можно быстрее. Но я так и не дернулась. Ты вовремя перехватил меня за голени жесткими кандалами собственных ладоней, крепко, едва не с грубостью сжав мертвой хваткой там, где еще недавно растирал мне кожу эротичным массажем.

— Не вздумай дергаться. Это колодка-распорка — металлическая трубка длиной два фута. Ты не сбросишь и не перегнешь ее, и, конечно же, не сможешь больше сдвинуть ноги. Замри и старайся не шевелиться. Это все, что от тебя сейчас требуется. Ты меня хорошо поняла? Эллис?

Надавил пальцами чуть сильнее, привлекая мое внимание к своему жесту, но я уже находилась где-то за пределами общей реальности. Тонула и стремительно неслась ко дну твоей бездны. Тебе удалось сделать практически невозможное — сломить тлеющую сущность Эллис Льюис страхом полной беспомощности до самого основания. Связать, обездвижить, прошить своими чертовыми нитями до костного мозга и еще попытаться убедить меня по ходу, что мне это должно нравится? Я буду сама этого хотеть? Всегда, везде и незамедлительно?

— Не шевелись, не отвлекайся на дурные мысли и просто отдайся воле рукам Мастера.

Я бы застонала, а еще лучше взвыла в голос, но что-то перекрывало доступ к рыданиям, максимум выжимая из моих глаз несколько капель рефлекторных слез, которые я практически не чувствовала и не воспринимала. Твои руки… Боже Всевышний. Ты снова скользил ими по моим ногам, по оголенной поверхности чувствительной кожи, беспрепятственно оплетая теплым бархатом ладоней и их успокаивающей лаской незащищенный рельеф голеней, икр, подколенных ямок, бицепсов бедер… И меня опять подбрасывало вверх сминающим парением вакуумной невесомости, затягивало плотными лоскутами твоего окутывающего савана и разрывало к чертовой матери на части парализованный рассудок…

Теряя призрачную границу тонкой красной линии между болью и наслаждением — твоей точно вымеренной болью изощренного пси-садиста и зыбких приливов нескончаемого наслаждения.

Я должна была возненавидеть тебя только за это. За то, что ты с такой непринужденной легкостью взламывал последние пароли и защитные коды сознания Эллис Льюис, манипулируя моими эмоциями и чувствами осязания ленивой грацией искусного кукловода. Я была прикована к столу, полностью лишена права выбора, слова и согласия, я даже не могла остановить тебя ни в один из этих моментов — ни жестом, ни криком, ни чем либо вообще… а только неподвижно лежать, уткнувшись щекой в холодную обивку столешницы и умирать, снова и снова, до бесконечности, в твоих руках, в твоей смертельной нежности и воскрешающей боли.

Твои ладони достигли холмиков моих напряженных ягодиц, оставив позади на дрожащих ножках зудящий след пылающих меток. Меня и до этого крыло глубинными атаками ответного возбуждения, неминуемой реакцией на скольжение твоих рук и их тактильного соприкосновения. Но стоило твоим большим пальцам скользнуть по ремням сбруи на линии основания ягодиц и по промежности между половыми губками и внутренней поверхностью бедер, меня чуть не выбило окончательно и безвозвратно. Столь обостренных ощущений я не испытывала, наверное, даже в эту пятницу. А может это страх и адреналиновый анестетик увеличивали процент осязания в десятки раз? Хотя, кого я пытаюсь обмануть? Это был ты, и только на тебя я так реагировала, неосознанно раскрываясь навстречу каждому твоему новому касанию, всему, что ты со мной вытворял и насколько глубоко проникал очередной манипуляцией, давлением и греховной лаской.