В людских и лесных дебрях

Выйдя из воды, мы сразу вскрикнули, так как почувствовали острую боль всей кожи. Казалось нам, что тысячи игл впиваются в наше тело. Это вода солёного озера так разъела нашу кожу. Спустя несколько минут, наши тела, от шеи до ступней, покрылись тонким слоем кристаллизованной соли, которая опадала с нас кусочками при сгибании суставов и резких движениях.

— Это выглядит совершенно так, — смеялся Гак, — как если бы кто-то в нас повыбивал все стекла!

И снова был прав остроумный Гак. В конце концов, все «стекла» из нас вылетели, но зато осталась съеденная солью кожа, раздраженная и болезненная, красная от ожога. В течение нескольких дней после этого, мы не могли избавиться от этой неприятной и надоедливой боли.

Два дня на берегу озера Шунета, были наполнены у нас разными исследованиями воды, соли шлама (грязи) озера, ловлей Beggiatoa и быстрых коралловых рачков, сбором растений и насекомых.

Я провел интересные наблюдения над тарантулами. Вся окрестность была полна их нор. Это были совершенно округлые дыры в земле, у дна которых в противоположные стороны расходились два достаточно длинных коридора. Один, более длинный, представлял собой жилой отсек, где находится семейный дом паука; другой — короткий — является оборонным фортом и укреплением.

Именно из крепости совершает тарантул нападение на свои жертвы и защищается от непрошенных гостей, больших коричневых жуков с твёрдыми панцирями и железами, выделяющими пахучую и одуряющую жидкость. Эти жуки в свою очередь охотятся на тарантулов и пожирают их. Паук, когда он защищается от преследователей, строит «колючие заграждения» из крепкой паутины, в которой запутывается противник, что облегчает для тарантула атаку и отражение нападения. В конце этого форта, у паука так же имеется небольшая сеть, у которой он располагается и в которой держит жертвы, схваченные в траве и затащенные в нору.

Этот вид пауков рыщет в траве, и быстрым молниеносным движением бросается на намеченную жертву, которую либо умерщвляет ядом, или просто схватывает, несёт в нору и сохраняет живую, держа в сети. Я видел одну нору, в которой было пять больших гусениц, содержащихся за решетками из крепкой паутины.

Укус тарантула очень болезненный, потому что укушенное место ужасно распухает, сопровождаясь значительной лихорадкой во всём организме. Мне рассказывали, что люди, которые отказывались от первой помощи после укуса, получали заражение крови и умирали. Самым ужасным врагом тарантула является овца. Она не боится ядовитых желез паука и, запустив свой хвост в его нору, ждёт, пока паук не вцепится в её хвост всеми лапами. Тогда, чувствуя, видимо, приятное щекотание, она блаженно жмурит глаза и глотает разъяренного паука так, как глотают устрицу Blue point или Cold spring

, только, естественно, без лимона или острого соуса.

Я попросил Гака, чтобы он наловил мне тарантулов, как самых больших, так и самых лучших. Я дал ему для этих целей большую стеклянную банку с пробкой. Мой товарищ, воспринял эту работу с явным интересом, потому что любую работу он делал охотно и с чувством юмора.

Нужно заметить, что все три беглеца были постоянно приветливы, трудолюбивы и исполнительны.

Однажды только я заметил, что они сидели в своей комнате на Шира с мрачно опущенными головами и о чем-то шептались между собой.

Я спросил их о причине печали. За всех отвечал мне Труфанов, который тогда выполнял обязанности повара для всей нашей экспедиции.

— Ээ! — вздохнул он глубоко. — Что тут гадать, господин? Легко догадаться. Сейчас мы сравнялись со всеми людьми, никто нас не считает за диких зверей, чудовищ и отбросов общества, так как вы защищаете нас своими чистыми и уважаемыми именами. Но эта наша «настоящая» жизнь скоро закончится. Вы отсюда уедете, а мы тотчас же вернёмся к прошлому, к безлюдным ущельям, к норам в скалах и под землей, в леса, в кусты на недоступных топях! Снова обратимся в волков, преследуемых всеми. Пойдём на голод, болезни, муки и скитания! Всё к черту! Не стоит так дальше жить!

Он умолк и отпустил голову в глубоком раздумье.

Остальные тоже молчали. Однако немного погодя отозвался Гак, каким-то незнакомым угрюмым голосом:

— Трудно! Жизнь ещё сидит в нас, а значит нужно жить, хотя бы по-волчьи…

Сенька при этих словах поднял свою хищную голову и забурчал:

— Ещё нужно рассчитаться со свидетелями. Не успокоится душа, пока не увижу их бездыханными… Буду жить для их беды, для их чёрного часа! Однако все будем вспоминать вас и сожалеть, что расстаемся!

Такие мысли были в головах этих необычных наших приятелей на Шира.

Гак, взяв банку, пошёл охотиться на тарантулов. Заметил я, что взял он в карман штанов бутылку с водой.

— Будете пить воду? — спросил я удивленно, зная, что Гак с отвращением говорил о холодный воде, признавая только водку или чай, если был он горячий, а что самое главное, чтобы его было очень много.