В моей голове

– Нет, это наш замок. Как тот, что в конце города стоит, – объяснила старшая девочка, – мы решили, что хотим жить в замке, и построили его.

– Как принцессы, – улыбнулась Майя, уже забросив затею заплести косу и теперь украшая волосы сестры заколками.

– Принцессы не строят замки, за них это делают слуги, – поправила ее Ника.

– Откуда ты это знаешь?

– Потому что я хожу в школу, а ты – нет.

– Так, – перебила их Алиса, снимая одно полотенце и освобождая проход, – предлагаю пойти на кухню пообедать и заодно выяснить, откуда берутся замки. Кто «за»?

– А как мы это выясним? – спросила Майя.

– А вот и придумаем, – Алиса поднялась на ноги и чуть отошла в сторону, – а кто последний прибежит на кухню, тот будет мыть посуду.

Как обычно, такой мотивации хватило, чтобы девочки наперегонки побежали на кухню. Интересно, на сколько еще лет хватит этой материнской хитрости?

2

Наши дни

Майя

«Здесь какая-то ошибка,

И понять я не могу

Почему в моем саду

Не играет больше скрипка?»

Я открыла глаза.

«Видно, наш скрипач расстроен шибко

Вот сейчас, в моем саду.

Кстати, я еще все жду,

Что заиграет снова скрипка».

Я села на месте. От резкого движения комната перед глазами пошла по кругу, меня затошнило. Слабость в теле не давала встать на ноги, поэтому мне удалось только сползти с кровати на пол.

Я в своей комнате. Как?

«…почему в моем саду

Не играет больше скрипка?»

Строчки из детского стихотворения крутились в моей голове как застрявшая в магнитофоне кассета.

Какая еще скрипка?

Чувствую себя отвратительно. Ощущение будто в моей голове репетировал наш школьный инструментальный ансамбль. Каждая попытка свести мысли воедино отдавалась болью в лобной доле и затылке.

Я невольно застонала и приложила пальцы к вискам.

Какой сегодня день? Была ведь ночь.

А где та незнакомка, которая пользуется такими же духами, как у Ники?

Я резко выпрямилась.

Ника.

«лежит на земле в снегу без сознания очнись почему ты не отвечаешь скрипка я слышу играет скрипка почему она играет кто на ней играет помогите кто-нибудь моя сестра не дышит мне страшно кто-нибудь помогите умоляю».

Я слышала стук своего сердца в ушах. Страх свалился на меня, как одеяло, и он душил, и душил, и душил. На секунду мне показалось, что я не могу дышать. Я попыталась сделать вздох, но это отозвалось лишь сухим хрипом в груди. Я уперлась руками в пол.

Моя сестра, Господи! Она же… она мертва? Где она? Мне нужно ее найти.

От нахлынувших воспоминаний перед глазами вновь все поплыло. Рукой я нащупала перед собой тумбу и попыталась подняться. Слышу, как что-то звякнуло сверху, и в следующую секунду на ковер упал стакан. Звонкий хлопок от разбитой керамики отдается пульсирующей болью в голове, в самой макушке, разносясь эхом, задевая виски, лоб, затылок.

Я вцепилась в край тумбы и все-таки поднялась. Страх тянул меня вниз, поэтому я уперлась рукой в стену. Медленными шагами мне удалось дойти до двери, но я одернула руку от нее и обернулась.

Стакан разбился?

Возле тумбы лежали осколки. Их почти не было видно из-за лучей солнца, которые в них отражались, и из-за ворсин ковра, в котором они утопали.

Почему он разбился?

Я не знаю, сколько времени смотрела на эти осколки. Головная боль напомнила, что мне нужно найти Нику. Я вывалилась в коридор, позабыв про разбитый стакан. Здесь свет солнца пробивался еще сильнее через окна, и я зажмурилась.

– Мама! Папа! – я закричала сиплым голосом, уже не обращая внимание на звон в голове.

Ответа не было.

– Мама! Папа! – эта попытка уже напоминала историку у ребенка, потерявшегося в торговом центре. Он кричит, зовет на помощь, но никто не обращает внимания.

Я сползла по стене вниз на пол, потому что была уверена, что вот-вот меня стошнит, волнение, слабость и головная боль сделают свое дело.

– Мама… Папа…– по щекам побежали слезы. Мне стало невероятно страшно, настолько сильно, что даже слово «страх» сюда уже не подходит. Это чувство больше, сильнее, губительнее. Это ужас.

Стон перерастал в истерику, я начинаю всхлипывать, хватать ртом воздух и издавать икающие звуки. Наверное, в другой ситуации меня бы этот звук рассмешил, но сейчас он словно ком, застрявший у меня в горле и не дающий нормально вздохнуть.

Видимо, не мой вялый крик, но мои звонкие всхлипы все же услышали. В коридоре раздались быстрые шаги, и вот ослепляющие лучи солнца кто-то собой заслонил.

– Родная моя, – всегда спокойный и низкий голос отца сейчас звенел от волнения.

Он ухватил меня за плечи и попытался поставить на ноги, но я только повисла на его шее. Мне будто снова 6 лет и я расстроена из-за смерти мамы олененка Бэмби. Папе ничего не оставалось, кроме как сесть рядом, обнять меня и начать медленно раскачиваться в разные стороны. Это был его метод успокоить меня или Нику, когда мы были маленькие и разбивали коленки, пытаясь научиться кататься на велосипеде. И когда были подростками, и нам разбивали сердца горе-дружки и неверные подруги. И вот сейчас, когда мне казалось, что что-то случилось и разбило наш привычный мир навсегда. Этот метод всегда работал. В его объятьях никакие беды меня не достанут, я до сих пор в это верила.