В моей голове

– Не совсем. Возле замка была ее сестра. Она, очевидно, вспомнила об этом, когда вы попытались посадить ее в машину, поэтому побежала туда. Нашли ее рядом с пострадавшей.

Дубровин ахнул, а затем поджал губы.

– Бедная девочка, – только и выдал он.

Макс согласно кивнул, а затем поднялся и подошел к двери и открыл ее. Воздух, чуть свежее, чем здесь, ударил ему в ноздри.

Даниил решил, что это приглашение уйти и не смешить своим рассказом о скрипке, тоже поднялся.

– Давайте теперь вернемся к скрипке, – Белинский обернулся к свидетелю. – У вас в машине работало в тот момент радио? Может быть, звуки скрипки вы услышали оттуда?

Мужчина сел назад и возмутился:

– Я не слушаю радио за рулем, это может быть опасно!

– Ладно, – следователь покорно развел руки, – тогда можете описать звуки?

– Вы это серьезно? – недоверчиво хмыкнул тот.

– Я имею в виду, кто-то именно играл на скрипке, или это был аудиофайл?

«Или ваш бред», – пронеслось в голове следователя.

– Вы мне не верите, да? – оскорбился Дубровин, будто прочитав мысли Макса.

Белинский облизнул губы, пытаясь выделить себе время для ответа.

– Просто иногда, в состоянии паники или шока, людям кажутся разные вещи. Например, они слышат голоса.

– Или музыку? – все с той же обидой в голосе уточнил мужчина.

Парень вздохнул и кивнул.

– Да, или музыку.

– У меня не было шока или паники. Удивление – да, но вряд ли это спровоцировало галлюцинации, – мужчина сжал ладони в кулаки, – чем дольше мы с вами об этом говорим, тем больше я уверен, что слышал, как в стороне замка ночью в лесу кто-то играл на скрипке!

Снова в комнате наступила тишина.

Теперь Максим не только слышал, как работает кофеварка, но и чувствовал запах кофе. Мысленно он уже наливал в свой стакан этот напиток и снова смотрел на список подозреваемых, где есть только одно имя. Он надеялся, что разговор с Дубровиным хоть немного, но прояснит ситуацию, но в итоге все стало еще запутаннее.

– Тогда это была не просто игра? Какая-то композиция? Вивальди, Бах…

– Бога ради, молодой человек! – раздраженно отозвался Даниил, поднимаясь на ноги, – да разве я похож на того, кто различает композиции, сыгранные на скрипке? – он чуть повысил голос, – это была какая-то мелодия, но я понятия не имею, кто ее написал.

Теперь они смотрели друг на друга.

В другой бы ситуации, где он весел и полон сил, Макс бы как минимум напомнил Дубровину, что он дает показания сотруднику правоохранительных органов, а не отчитывает сантехника за плохую работу. Но сейчас его больше интересовало, за какие грехи ему в подарок досталась еще одна головная боль в этом трудном деле. Логично предположить, убийцей мог оказаться и этот «скрипач на крыше». Но кто он? Как зовут? И где его искать?

А еще Макс надеялся, что рассказ свидетеля докажет невиновность Грин. Белинскому очень хотелось вычеркнуть ее имя из списка подозреваемых, и плевать, что без нее там и списка-то никакого нет, что его как следователя совсем не красит. Ему безумно, неимоверно сильно не хочется расследовать дело, где жертва и преступник – родные сестры.

Теперь Дубровин не сомневался, что его дела здесь закончены. Снова шаркая ногами, он подошел к следователю и протянул ему руку:

– Извините, – он виновато улыбнулся, – это все, что я знаю. Если я вспомню что–то еще – дам вам знать.

– Да, пожалуйста.

Они пожали друг другу руки.

4

Алена сделала последний глоток кофе и поставила пустую кружку на стол. Он был завален бумагами из лаборатории, снимками МРТ, анализами крови, заметками и всем прочим, что добавляло хаоса как на столе, так и в голове врача.

Она заправила прядь волос за ухо и зевнула.

За окном уже темнело, но ее это не волновало. Дома, кроме кота, ее все равно никто не ждал. В следующем месяце Алене исполнится тридцать один год. В ее плане, который пишут все девочки в пятнадцать лет в какой-нибудь девчачьей анкете, в тридцать она уже должна была водить двух детей (мальчика и девочку в идеале) в детский сад, готовить на большую семью ужин, встречать мужа с работы и, целуя его в щеку, спрашивать, как прошел его день. А еще непременно она должна быть на вершине карьеры.

Ни того, ни другого, ни третьего у нее не было, так что домой она не торопилась. Как и семейство Грин. Несколько часов назад их удалось отправить домой. Одна из их дочерей до сих пор находится в реанимации. Она была в сознании, когда ее доставили сюда. Даже пыталась что-то сказать. Несвязно получилось, Алена почти ничего не поняла. А потом эта девочка отключилась и с тех пор в сознание не приходила. Прогнозы для нее неутешительные, чего лукавить. Будет чудо, если она выживет. От удара о землю в ее голове образовалась гематома, спустя всего пару часов после того, как ее доставили, она уже лежала на операционном столе.

Мать и сестра не хотели уходить, пришлось даже пригрозить им охраной. Алена, конечно, против таких методов, он от их слез легче не было никому.

В дверь постучали.

– Открыто, – вполголоса произнесла девушка, надеясь, что ее не услышали.

В кабинет зашел тот медбрат, который утром помог успокоить Майю.

– Чего тебе, Андреев?