В моей голове

Эта мысль вселила в Белинского надежду, что ему удастся дотянуть до обеда, а там он вздремнет в углу комнаты для отдыха (читай «столовая и иногда место для допросов»).

Он провел ладонями по лицу, зевая.

В отделе народу было еще не так много, поэтому и тихо. Эта тишина Макса расслабляла. За эти «чудесные» несколько часов с момента, как ему позвонил дежурный следственного отдела и сказал адрес места преступления и до мысли о том, что баночка энергетика – не такой уж плохой завтрак, Максим успел только договориться с тем мужчиной, который нашел Грин у дороги, на еще одну беседу.

Он взглянул на часы, которые висели над входом в кабинет. Было почти девять. Мужчина вот-вот должен подойти.

До сих пор никто не пришел к нему из начальства с разборками по поводу пощечины свидетелю, так что есть вероятность, что этот инцидент никто не запомнил. Зато идея помогла найти родственников этих двух девушек. Они оказались родными сестрами. Одну зовут Майя, а другую Доминика. Правда, Макс еще не понял, кто из них кто. Но он даст день-два сестре и родителям прийти в себя, прежде чем вызвать на допрос. А пока попросил своих коллег-полицейских последить за их домом, чтобы главная пострадавшая никуда не делась.

К этой Грин вопросов у него было много. Если это самоубийство, то знает ли ее сестра причину? А если это убийство, видела ли девушка убийцу? А что, если она сама убийца? Могла ли сестра убить сестру?

Об этом Максим думал, пока брел до автомата с напитками.

Баночка энергетика скатилась ему в руку.

От мысли о том, что Грин могла убить свою сестру, у Макса что-то неприятно зашевелилось в груди. Он хоть и был единственным ребенком в семье, но у него был двоюродный брат. И он любил его, хоть в детстве они часто дрались из-за игрушки, или брат Макса не хотел соглашаться с тем, что его подстрелили из воображаемого пистолета во время игры в полицейских.

Но ведь для настоящего убийства должен быть серьезный повод. Гораздо серьезнее ссоры из-за игры.

Белинский вернулся за стол. На нем лежал листок с надписью на самом верху «Список подозреваемых». Кроме имени единственного свидетеля там никого не было.

Щелкнул металлический язычок на баночке с энергетиком. В нос Макса ударил сладкий запах апельсина.

«Будем считать, что в нем витамины», – хихикнул его голос в голове.

«У тебя точно будет язва. Она отлично подойдет к твоей будущей астме», – добавил уже другой голос, больше похожий на его отца.

В кабинет зашел невысокий мужчина, на ходу стягивая с седых волос шапку. На улице шел снег, поэтому его густая борода была влажной. Некоторые снежинки еще не успели растаять, поэтому сейчас седины на бороде казалось больше. Очки запотели от теплого воздуха в здании.

Он часто дышал после подъема по лестнице на четвертый этаж.

– Здравствуйте! – произнес он приятным голосом.

Максим оторвался от своих дел и, посмотрев на него, улыбнулся.

– Даниил Дубровин, – мужчина протянул следователю руку, – свидетель.

– Да, я узнал вас, – Макс поднялся и пожал его ладонь. – Доброе утро!

– Да какой уж там, – полусерьезно выдохнул Даниил, – Хорошее утро у следователя на допросе не встречают.

Максим усмехнулся и взял со стола диктофон, блокнот и ручку.

– Спасибо, что согласились дать показания еще раз. Куртку можете повесить во-он туда, – он указал на вешалку в углу кабинета.

Мужчина скованно кивнул и направился туда.

– Надеюсь, что помогу вам. Жаль мне эту девочку. Она так плакала, – он повесил куртку на крючок. – Вам удалось ее разговорить?

– Нам нельзя обсуждать детали дела. Даже со свидетелями, – объяснил следователь.

Дубровин засмущался еще больше, но кивнул.

Макс двинулся в сторону кабинета для допросов и пригласил свидетеля идти за ним.

Дубровин шаркал ботинками о старенький линолеум. В привычном здесь шуме это никто бы не заметил, но в утренней тишине шуршащий звук соприкосновения обуви и напольного покрытия могли услышать даже на верхних этажах.

– Но, думаю, вам будет интересно, что ваше алиби мы подтвердили. Вы действительно были не в городе в момент, когда все произошло.

– Я же вам говорил, – произнес мужчина тоном, каким говорят дети, когда радуются, что были правы, а взрослые – нет.

Изначально Макс планировал побеседовать с Даниилом в комнате для допросов, но по пути ему вспомнилось, каких обычно людей туда ведут. Как правило, это чистая формальность, ведь и так уже ясно, кто что украл/разбил/убил и так далее. Белинский пожалел и без того напуганного старика, поэтому повернул в сторону комнаты отдыха.

– Какая уютная у вас комната для допросов, – удивился Дубровин, зайдя в помещение.

Там стояли два не самых новых дивана, между ними был невысокий столик. Сама комната была маленькая и темная, окон в ней не было. Единственным источником света была люстра, которую пожертвовал сюда Итанов, когда делал в своем доме ремонт. Это была единственная здесь роскошь. Но Максу там нравилось, так что он согласился со свидетелем:

– Да, уютная.

Он указал рукой на диван, а сам сел напротив.

Даниил прокряхтел, пока присаживался.