В моей смерти винить президента... (сборник)

– А-а, для души. Второй этаж строит, а то потолки нерационально высокие. Во, даёт! Мою идею украл! Спёр идею! А, впрочем, зачем мне эта идея, если жить пятнадцать минут осталось? Эй, а ты на втором этаже что делать собрался, спальню или гостиную?

(Слушает).

– Детскую. Надо же, детскую. Я тоже мог бы детскую сделать, у меня даже скоро будет для кого... На втором этаже – детская, на первом – псарня. И где люди силы берут, чтобы жить в условиях мирового кризиса? Эй, дятел, ты где силы берёшь, чтобы жить?!

(Слушает).

– На рынке берёт. Он запчасти в три раза дороже продаёт, чем покупает. Слушай, а журналисты на рынке не нужны?

(Слушает).

– Там продавцы нужны. Я не могу продавцом, мне статью всё время хочется написать. Может, ещё какой способ выживания в кризисе подскажешь?

(Слушает).

– Ага, квартиру можно сдавать по часам и по суткам. Влюблённым и командировочным. Кризис не кризис, а уединяться людям где-то надо. И командировки никто не отменял. А гостиницы нынче дороги. Так нет у меня второй квартиры, дятел! Не-ет!

(Слушает).

– А у него есть! Вот поэтому он второй этаж строит, а я повеситься не могу. Слушай, а жена тебе изменяет?

(Слушает).

– У него жена двести килограммов! Её все стороной обходят, обойти не могут...

Хватается за голову.

Ходит по комнате.

МАМОНТОВ:

– Какой я дурак! Какой же я дурак! Бредил карьерой журналиста и женился на самой красивой девчонке курса! А надо было...

(Срывает портрет жены со стены и шипит ей в лицо).

– А надо было на Галке Сорокиной жениться! У неё астма, эпилепсия, псориаз и папа – начальник отдела торговли в мэрии! Давыдов бы никогда не польстился ни на Сорокину, ни на её папу!

(Вешает портрет на место. Орёт).

– А я бы весь рынок держал, на котором ты запчастями торгуешь, дятел! Слышишь?

(Пинает стену).

– Ты бы передо мной на задних лапах ходил, как медведь в цирке!

(Слышится пару ударов молотка в стену).

– А знаешь, я твою стремянку сейчас маленько попорчу. Я на ней повешусь!

(Слушает ответ и грустно повторяет его).

– У него ещё есть стремянка. А если я, наконец, повешусь, он купит мою квартиру и объединит со своей. Ты!

(Пинает стену ногой).

– Долбень! Куркуль! Дятел! Барыга! Я ещё жив! Я ещё жить буду целых пятнадцать минут...

Хватает шампанское.

Пьёт.

Утирает рот рукавом.

Проверяет на шее удавку.

Бросается к телефону, звонит.

МАМОНТОВ

(в трубку):

– Ты, сволочь писучая, жену мою позови! Последний раз позови, гад, больше ты меня не услышишь! Лана! С наступающим тебя! Желаю счастья в личной жизни. Почему с наступившим? Почему полтора часа как уже с наступившим?! Этого быть не может. У меня часы, на них без пятнадцати! У меня внутренние часы и на них уже сутки как без пятнадцати!! А-а... ну да... я тяну время... подспудно, бессознательно тяну время, чтобы оттянуть наступление Нового года. Ведь в Новом году мне придётся... отдавать, искать, воспитывать, пристраивать, решать... Выживать, в общем. Выкручиваться и изворачиваться. Прощай. Не поминай лихом. Я полтора часа уже как должен повеситься. Прощай. Нет, стой! Ланка, ты соврала, что беременна от меня? Чем докажешь?! Генетической экспертизой?! Это дорого, у меня нет на неё денег. И потом, экспертиза всё равно подтвердит отцовство Давыдова, так зачем тратиться? Прощай. Не реви. Всё хорошо... Просто кризис. Мой личный, человеческий мировой кризис.

Бросает трубку. Садится за стол.

Берёт бумагу и ручку. Пишет, тихонько диктуя себе под нос.

МАМОНТОВ:

– В моей смерти винить...

(Задумывается)

.

– Рэйчел? Жену? Давыдова? Дочь? Барыгу-соседа?! Нет.

(Пишет).

– В моей смерти винить президента.

Встаёт. Поднимается на две ступеньки стремянки, крепит ремень у её верхушки.

МАМОНТОВ:

– Уж извините, господин, президент, но мне надо кого винить, иначе как-то не по-человечески. А вы – фигура общественная, на вас всё можно навесить, даже суку беременную. Я имею в виду собаку.

Крестится.

Молится, шевеля губами.

Снова с пафосом крестится.

МАМОНТОВ

(замирая, шёпотом):

– А вдруг она и правда беременная, Ланка-то? А вдруг от меня?! Я ведь не то, чтобы евнух какой, я ещё ого-го и ой-ей-ей! Это что ж получается, господин президент?! Все кругом поголовно беременны, а у меня – кризис?!