В оковах проклятого

— Нет, это было бы слишком примитивно, мне даже крови твоей будет мало, просто хочу тебя к себе, — Ардин облокотился на стену, сложил руки на груди, честно отвечая.

— Я не понимаю.

— Хм, я расскажу тебе эту историю, но в другой раз. А сейчас мне нужен твой ответ.

— Что я должна ответить?

— Это решать тебе, но ты же знала, что я потребую плату взамен на твою просьбу?

— Знала. Может, достаточно крови, зачем вам я?

— Я пью кровь магов, потому что суицидники пахнут страхом, а я этого не люблю, паршивое чувство. Вот маги — это да, пища для ума. Сила, но их сейчас почти нет, все вымерли давно. Ты пахнешь чистотой и безумием, от которого можно сойти с ума. Твоя кровь, как глоток из чистого горного родника, водой из которого невозможно напиться, но кровь — это лишь закуска, а я хочу получить весь рацион вместе с десертом.

— Я не понимаю.

— Объясню, перед тобой стоит выбор: жизнь или плен. Что для тебя важнее: жизнь любимого человека, мага, врача, или рабство у демона, прости, духа? Хотя странно, что маг не может себе помочь сам.

— Раны слишком опасные, и он слаб, организм не справляется. И откуда вы знаете, кто он? Только не пойму, что будете со мной делать?

— Знаю. То есть ты выбрала? Быстро, — приблизился Ардин к девушке, встав почти вплотную и глядя в глаза, потому что это единственное окно в ее душу.

— Нет, я хочу знать — зачем?

— Знаешь, когда долгое время находишься в заточении, — а на этом кладбище нет ни одной светлой души и девушек мало, одни карги старые, — хочется свежего глотка, твоя душа такая. А что я буду делать с тобой, это другой вопрос, выбор тоже будет.

— Выбор? А он у меня разве есть?

— О да, мотылек, есть. Я могу подарить сладкую истому или море боли, которая затопит тебя и насытит меня.

— Я не чувствую боли, — буркнула Лиа, глядя ему в глаза, черные как ночь, в которых она отражалась, как в зеркале.

— Хм, это тебе так кажется. Боль — это защитная реакция организма на внешний фактор воздействия, у нее десятки оттенков, и каждый выбирает свой. Душевная, физическая, причиненная другому лицу, боль на фоне сексуального влечения. Когда она притупляется, кто-то ищет новый источник, а кто-то просто живет с этим. Высокий болевой порог можно сломить, а вот низкий — это вечная пытка для тех, кто ее чувствует или причиняет. От одного удара ремнем можно потерять сознание, а можно долго терпеть, кусать губы до крови или испытывать удовольствие от того, что тебя бьют. Согласись, весело. Мазохизм, садизм, алголагния.

— Вы хотите, чтобы я испытывала боль?

— Я хочу получить тебя, как спасение, а что я буду с тобой делать, решать мне, ты моя рабыня, пока не надоешь, но так как я бессмертен, надоешь ты мне не скоро, и не факт, что это будет. Подумай.

Лиа задумалась. Ведь можно как-то обойти обещание, должны же быть лазейки. Варианты. Что она скажет парню, если после всего, что было, бросит его? Это жестоко. Можно же не прийти и остаться на свободе. Но оставить Сергея в беде она не могла.

— Мне надо подумать.

— Думай, у тебя времени до завтрашней ночи, а потом твой парень умрет, или у тебя появится шанс его спасти.

— Это жестоко.

— Это плата, услуга — жизнь за жизнь, своеобразный баланс.

— Я подумаю.

— Думай, мотылек, думай, темной тебе ночи.

Лиа быстро взбежала по ступеням вверх, спотыкаясь, скрылась за дверью и даже не попрощалась.

Ее сил хватило на то, чтобы добраться до квартиры, где хотела привести себя в порядок. Но, как только оказалась в жилище, сил осталось лишь на душ, а потом девушка упала на диван в гостиной и провалилась в тревожный сон.

Ее беспокоили странные сны и голос, такой навязчивый и знакомый, теперь она могла его узнать из тысячи других.

В итоге в больницу к Сергею Лиа попала лишь на следующий день в обед, так как проспала почти сутки. Она по-прежнему находилась в раздумьях, что ей делать и как спасти любимого человека.

Она гнала от себя абсурдную идею о добровольном плене, она не сможет предать Сергея. Но эта настойчивая мысль, как рой пчел, вертелась в ее голове всю дорогу до клиники.

— Олег Давыдович, — обратилась девушка к лечащему врачу, встретив его в коридоре.

— Опять вы тут, Лилиана?

— Да, как он?

— Не могу вас ничем обрадовать, — пожал плечами врач, пряча от нее взгляд.

— Я могу к нему зайти? Пожалуйста… — Лиа сложила перед собой ладони в мольбе.

— Хорошо, но у тебя пять минут, не более, может так случиться, что ты его сегодня последний раз видишь, — Олег Давыдович сделал паузу и взглянул на девушку с сочувствием в глазах, — живым.

— Нет, — замотала головой из стороны в сторону Лиа, — он будет жить.

— Я врач и в чудеса не верю, хотя Сергей их творил с помощью своего дара, но ему сейчас самому нужна помощь, а таких, как он, я больше не знаю. Крепись, девочка, — мужчина похлопал девушку по плечу и прошел мимо.

Лиа смотрела ему вслед, сжимая пальцы в кулаки, впервые за всю свою жизнь жалея, что не испытывает боли. Она с удовольствием приняла бы боль любимого на себя, лишь бы он жил.

Вот только казалось, что вся вселенная против их отношений, и у нее, коварной, на них иные планы, отличные друг от друга.