В ожидании августа

Мы углубились в работу. В блокнот я записывал вопрос за вопросом, которые предполагал задать человеку, якобы могущему организовать тесные контакты с нужными нам СМИ. Кадровый состав отдела сейчас меня интересовал меньше всего. Надо готовить разговор о пресс-службе, ее структуре, штатной численности, персональном составе. И вводить эту структуру надо приказом, так, чтобы каждого из старых сотрудников призвать поучаствовать в собеседовании, чтобы они поняли, потянут на новом месте или им лучше перебраться в другое подразделение.

Нинель Иосифовна сидела, молча, положив руки на застегнутую папку, смотрела на меня.

– Все готово? – спросил я, заканчивая с вопросником.

– Илья Михайлович Келин не любит спешить, особенно с кадровыми вопросами… Не спешите, Андрей Юрьевич, и вы. Я бы вообще сегодня не открывала бы эту папку, на вашем месте. Поговорим обо всем позже…

– Ладно, я, кажется, понял вас, спасибо. Но папку все-таки я возьму с собой, на всякий случай. Пожелайте мне ни пуха…

– Ни пуха, – сказала Нинель Иосифовна и тут же поплевала через левое плечо.

– Кстати, а сколько лет Келину?

– Тридцать четвертый пошёл…

– Боже мой, – концовку моей речи Нинель Иосифовна уже не слышала. Я ее бормотал, двигаясь по коридору. Ступеньки, затем по ходу движения – подобие самого нелепого на этом месте фонтана, потом кажется, порожек, за который я уже успел запнуться сегодня пару раз, охрана и улица. Опять ступеньки, но уже на лестнице под мрамор: что-то будет здесь дождливой осенью или по перволёдку. Ни решеток не выложили, ни рельефа не выбили на мраморе.

По всей улице расположились корпуса мединститута. Старые, обшарпанные, они наводили на меня ужас. Кафедра такая-то или такая-то, длиннющие коридоры, окна открыты, в палатах лежат больные. Их не просто лечат, на них учат студентов.

«Веселая жизнь, не дай Господи, – думал я о больных, вместо того, чтобы думать о встрече с начальством… – Где-то здесь глазной институт, в который по скорой помощи попал один мой молодой сотрудник: умудрился промыть линзы техническим лосьоном и засунуть их в глаза. Как же ему было плохо, как больно, как он это все выдержал… Зрачки у него были красные, а белки – желто-зеленые. Я не мог на него смотреть, он напоминал мне инопланетянина…

Так, катафалк, люди в черном… Видимо, вот здесь и располагается морг, о котором меня спрашивал разведчик Тужлов. Все до кучи… И какой дурак разместил пиар – подразделение именно в этом месте!? Очень удобное местечко для приема журналистов. Чтобы не забывались, не расхолаживались, помнили о бренности… И всем наплевать, никто не восстал, не прорвался к руководителю, не доказал… А, может, он и не знает, может, и доказывать-то ничего не надо было… Опа, остановка, кажется, подходит троллейбус, хоть одну остановку да проеду, сэкономлю время»…

Илья Михайлович сидел на представительском этаже, если так можно выразиться, только с другой стороны от входа в приемную председателя Комитета. Там тоже была дверь, видимо, ею могли воспользоваться начальники подразделений, чьи кабинеты не имели прямого выхода на приемную руководителя…

Просторная комната, два стола, красивая девушка за одним из них, брюнетка, похожая на диктора первого канала ТВ. В стене – дверь, закрыта, за ней – кабинет нашего начальника.

– Вас как зовут? – спросил я первым сотрудницу приемной.

– А вы – новый…

– Новый, новый… Приглашен на совещание.

– Посидите, вас пригласят… А звать меня – Лена. У нас нет приемной, это такой же кабинет сотрудников управления, как и везде. А за дверью работает наш начальник, Илья Михайлович…

Дверь открылась, наполовину показалось тело моего старого знакомого по ресторану с горилкой. Он высунул голову, кивнул мне и скрылся в глубине кабинета. Я встал и пошел за ним.

– Знакомьтесь. Наш новый начальник пиар – отдела Андрей Юрьевич. А это, – Келин показал рукой на единственного гостя, развалившегося на пол дивана, – хозяин самого известного агентства в стране – Михаил Константинович Школьник…

Он не то, чтобы постарел, он как будто выцвел и поизносился за эти десять лет, что мы с ним не встречались. Одет по моде – в джинсах, мятых, с бахромой, пиджак от «Валентино», но такой жеваный, что на него смотреть было неприятно. Но это – одежда, не главное. Главное, он сильно располнел, стал шире в полтора раза. Глаза ему будто искусственно раскрыли и зафиксировали в этом неудобном для него положении. Темные мешки под глазами, – видимо, есть проблемы с почками. Таким предстал передо мной Миша Школьник, тихой сапой уведший в последний год перестройки информационную ленту с Гостелерадио. Он с парой журналистов стал «наяривать» информацию по всем телефонным факсам контор, кооперативов, офисов нуворишей… Поначалу эта мазня шла бесплатно, но, надо отдать должное, совершенствовалась, потом помощники-секретари приемных стали ее подкладывать в папки к начальству. А через год некоторые начальники сами стали просить информацию. А им говорят:

– Подписка… За информацию теперь надо платить.