В ожидании августа

Тамара протянула мне пачку сигарет и зажигалку, кивнула в сторону двери, где, видимо, располагался и туалет, и курилка. Сказала, не глядя на меня:

– Надо подождать Сергея Сергеевича, согласовать с ним один вопрос, конфиденциальный… Вы идите, я вас догоню. Здесь строго: в коридоре, на лестницах – курить категорически запрещено. Так что, только в курилке.

Я пошел, чувствуя, как ноги становятся слегка ватными. «Ну, что ты запсиховал, – лихорадочно забилось в моей голове, – ведь ничего же еще не происходит. Ты знаешь ее пять минут. Ну, познакомишься поближе, об отце поговорите. Все, пока, трус… Должен родиться «мачо»! И курилка уже рядом».

Открыл дверь, зашел в приличный вестибюль на 5-6 человек: две раковины с зеркалами и модной сантехникой, две хромированные металлические круглые урны, приспособленные для сбора окурков, еще две внутренних двери, ведущие, видимо, непосредственно в туалет. Юля смотрела в зеркало, стояла спиной ко мне. Не оборачиваясь:

– Вас посылать только за смертью!

– Я, честно говоря, никаких команд не получал…

– Мы же договорились, что выйдем покурить?

– Да, помню, виноват, перехватили люди, популярность вскружила голову…

– Андрей. Не дурачься. Я очень хочу познакомиться с тобой поближе…

– Юля, ты и я… Отец и дочь.

– Ты о чем? У меня все нормально, дорогой. У меня прекрасный муж, банкир. Козел, конечно, тупой. Но есть прекрасный сын, скоро пойдем в школу. Я о другом, – она оттолкнулась от зеркала, развернулась и сделала несколько шагов ко мне. Гигантские каблуки на туфлях делали ее немного выше меня. Платье каскадом спадало с плеч к коленям, закручиваясь по спирали вокруг ее тела. Что за фасон, непонятно, но красивый. Она так сильно пахла женщиной, что у меня закружилась голова. Мне ничего не оставалось, как протянуть руки и обнять ее. Она нервно облизала мои губы, будто ей не терпелось почувствовать их влажность, языком прошла сквозь зубы и стала буквально всасывать мой язык себе в рот. Господи, какое счастье, что у меня никогда не было особых проблем с зубами!

Я, кажется, терял сознание: так давно не чувствовал такой страсти, такой силы, такой податливости всего женского тела. Проходили минута, вторая, мы не могли оторваться друг от друга. Я руками нащупал ее груди, большие, твердые, не зажатые лифчиком или корсетом. «Боже, прости меня, я не виноват, – взмолился я про себя, – я не хотел, но это испытание – выше моих сил. Так, спустимся ниже… Так и знал: она без трусиков, – мысли скакали, как взбесившиеся рысаки, – что делать? Остановиться? Глупо, сил не хватит на такую подлость по отношению и к ней, и к себе… Но сюда в любую минуту могут войти».

Она буквально оторвала свои губы от моих, глубоко и прерывисто дыша, сказала:

– Тамара… Она знает, что у нас личный разговор. Мне тоже не хочется здесь. И мы это сделаем в шикарной постели, позже. А сейчас… Нет! Я не могу остановиться, – и она открыла одну из дверей туалета, – господь простит нас… Мы ни в чем не виноваты, это природа. Мы даже не можем изменить своим родным.

Я, по-моему, сделал это, как в лучшие свои годы, не молодые, именно, в зрелые, когда уже точно знал, как ублажить женщину. Юлия, по моим ощущениям, просто умерла, стала тихой, нежной и женственной. Куда делась та необузданная капризная кобылица? Она выпроводила меня из туалета, сказав на прощанье, что я – второй мужчина, который создан для нее.

– А кто первый?

– Как-нибудь расскажу… Это пятидесятилетний ассириец, любовник из далекой молодости, который чуть не зарезал меня.

В коридоре у раскрытой двери в кабинет стояли Тамара и Сергей Сергеевич, о чем-то энергично разговаривали. Я подошел к ним, со словами благодарности вернул пачку сигарет хозяйке, оставив себе одну сигарету, прошел к лестнице, ведущей на улицу. На вахте попросил огонька у милиционера и вышел на воздух. Постоял, сильно затягиваясь дымом, потом спустился по лестнице, прошел к окнам нашего большущего кабинета. Они располагались на высоте человеческого роста, и я мог беспрепятственно заглянуть во внутрь. Застолье не расстроилось, люди ели, пили, но уже больше разговаривая друг с другом. Меня заметила Нинель Иосифовна, помахала рукой, незаметно показала головой на мой пустующий стул. Я тоже кивнул, показал сигарету, дал понять, что сейчас вернусь.

У выхода столкнулся с Тужловым. Он спросил:

– Черную «Волгу» не видел?

– Стоит какая-то с торца дома…

– Вот, придурки, здесь официальная стоянка, а они все хотят спрятаться. Как партизаны.

И без перехода:

– Спасибо за стол, шикарный, от души выпил классного коньячку… Не обижайся, надо ехать. Но мы ведь не последний раз собрались. Скоро мой день рождения, гульнем.

И он побежал к торцу дома. А я, не спеша, зашел по мраморной лестнице, спустился к нам в коридор и открыл дверь в кабинет. На меня почти никто не обратил внимания. Юля и Тамара сидели на своих местах. Я аккуратно пролез к своему пустующему стулу, налил водки и снова посмотрел на Нинель Иосифовну. Она наклонилась к Павлу, который вдруг сказал громко: