В ожидании августа

На тёплой веранде с кухней и шкафами для одежды стоял широкий диван, раздвижной стол на десять стульев, через коридорчик от кухни можно пройти в две комнаты, где обычно размещались сын генерала и невестка. С другой стороны веранды – двери в ванную комнату, туалет и кладовку, плюс – автономный выход в холодный гараж и пристройку с летним душем, которую уже сто лет собираются переделать в баню да всё руки не доходят: генерал уже стареет, а сын – надо честно признать, малопрактичный человек, сразу отрезал: "Не лучше ли нанять специалистов?" В давние времена, как рассказывала бабушка, на веранде собирались всем семейством, разговаривали, смотрели телевизор, Наталья Савельевна, по старой памяти офицерской жены, любила играть в карты, сейчас предпочтение отдаёт русскому лото. Но вот уже несколько лет дети приезжали сюда только на начало отпуска, потом улетали на море, забрав с собой дочку, возвращались, как правило, к дню рождения Наты и началу занятий в школе. Как только внучка поступила в институт, приезды детей, можно сказать, прекратились: "Закончились экспедиции за энцефалитом, начались переодевания в смокинги для симпозиумов и конференций, приёмов и фуршетов…" – горько шутил отставной генерал. И только внучка всегда с огромным удовольствием жила у них, но вот уже два лета, как в своё время у родителей Наты, пошли экспедиции за иконами, какие-то раскопки, бесконечные рюкзаки-штормовки-резиновые сапоги…

Играть роль любезного хозяина, расшаркиваться, развлекать гостя, занимая его разговорами, генерал не привык, сказал жене:

– Постели мне здесь, рано утром договорился с соседом сходить за грибами, слышал, пошли берёзовики и лисички, проведём разведку боем… Наверное, утром, не увидимся, Александр, желаю всех благ и до встреч. Вспоминай наш разговор, а я, со своей стороны, переговорю с моими женщинами… Тебе постелили в комнате внучки, это – по лестнице справа. Будильник можешь взять мой, я рано стал просыпаться: "Там царь Кащей над златом чахнет… Вот и чахну без сна. Ната, проводи гостя пока я не лёг".

Наташа посмотрела на бабушку, та промолчала, тогда она сказала, обращаясь ко мне, как к незнакомому гостю:

– Пройдёмте наверх, товарищ. Чистая зубная щётка – в ванной, в нижнем ящичке, пижамы нет, но ночи сейчас душные… Утром к кофе не опаздывайте, таков порядок пансиона.

Баба Наташа буквально прыснула, но дед сделал вид, что не понял издёвку внучки, по пятому разу стал просматривать правительственную газету, единственную, которую доставляли сюда по подписке. За остальной "прессой", как он признался мне, он ходил на станцию, где встречался со знакомыми пенсионерами, обменивался информацией в виде сплетен и анекдотов, иногда, по поручению хозяйки, покупал на импровизированном базарчике свежее молоко, сметану и сливки для единственной в день утренней чашки кофе.

Как только поднялись по лестнице, зашли на балкончик, отделяющий вход в комнату, мы буквально слились в поцелуе. Потом я прошептал:

– Сейчас мне как-то не по себе, зная, что этот добрый Кащей чахнет на первом этаже… Я люблю тебя, усну с одной мыслью: скоро ты снова будешь моей.

Глава – 16.

Поезд прибыл рано утром. За день до выезда Бобо Константиновича, меня, главбуха с документами по соглашению, юриста – делопроизводителя, помощника и Агриппины в город ушли своим ходом три машины: самого хозяина, службы безопасности вместе с четырьмя сотрудниками и грузового "Мерседеса" с подарками для детей приюта. Наша делегация, без сомнения, успевала к праздничной службе по случаю Ильина дня, которую обычно проводит сам митрополит Тихон в главном храме края. На привокзальной площади огородили место для стоянки машин делегации, к поезду пришли замгубернатора, пять-шесть человек из местных чиновников, чуть в сторонке стоял отец Евдоким, как всегда, желающий несколько отстраниться от мирской суеты.

После знакомства с рукопожатиями я подошёл к монаху, сказал:

– Ким, наша договорённость остаётся в силе?

– Только когда нет моих детей и патриаршего начальства, а это значит, когда мы с тобой остаёмся вдвоём… – монах улыбается, гладит седую бороду, – я всё ещё не верил, Саша, до конца. Господь тебе воздаст за сирот…

– Ладно, не славословь, отец Евдоким… Впереди – торжественное подписание бумаг у губернатора. Вот тогда и поздравим друг друга, и чарку поднимем, и закусим… А как дети, готовы к встрече?

– Умрёте от умиления: такой концерт придумали, от самых младших до восьмиклассников выступают детишки. Я и не знал, что столько талантов.

– Как староста, Василий Степаныч, можно его увидеть? Будет ли в приюте Марфуша? Мне обязательно надо поговорить с ней, обязательно, Ким…

– Опять тебя бывшая одноклассница беспокоит? Не смущайся, мне Марфа рассказала, мы советовались с ней, как быть. Да, она обещала придти с дочкой на встречу, так что увидитесь…

Подошла Агриппина, протянула монаху руку, сказала, заметно смущаясь:

– Меня Саша зовёт Грушей, вы тоже можете так называть. Я принадлежу к другой религии и, по-моему, уже не боюсь вас…