В ожидании августа

…Взрыв показался мне слабеньким, несерьезным, хотя нашу модернизированную «Ниву» попросту выбросило из колеи. Мы стояли, почти развернувшись назад, готовые в любую минуту сползти в метровый кювет: машина балансировала на краю дороги. Второй взрыв подбросил нас над землей, и «Нива» в каком-то раздумье, не сразу, свалилась в кювет. Легли набок, прижавшись к зеленой траве боковыми дверями. Я потерял очки, почувствовал, как заныла ключица. Стал извиняться перед водителем за то, что нечаянно двинул ему ногой в челюсть, поскольку он, при развороте машины, завалился на меня, сидящего справа.

Пал Палыч чертыхался, пытаясь выбраться из машины. Куда-то подевался министр по школам: бедолага успел не только выкарабкаться из верхней, не заклиненной дверцы машины, но, наверное, и в кювет залечь.

– Андрей, жив, руки-ноги целы? – спросил Пал Палыч. – Как водитель?

Мы оба отозвались, что живы, все остальное ерунда.

– Давайте попробуем выбраться, – сказал генерал, кряхтя и стараясь подтянуться на крепежных стойках машины. – Эта закладка не нам предназначалась. Нас Бог миловал. Кто же пострадал?

Выбирались мы долго, несколько минут показались мне вечностью. Поскольку я был под водителем, то выкарабкался последним, сел на дверные стойки машины и стал смотреть вперед, куда бежали охранники с хвоста колонны. Но они вдруг опомнились, встали, как вкопанные, затем развернулись и начали поливать лес за кюветом огнем из автоматов. А работник местный администрации кричал, обращаясь ко мне:

– Уходите с машины, прыгайте на землю! Они в лесу, стреляют…

Прыгнул, присел на корточки, потом, согнувшись в три погибели, пошел вперед. Вижу, что впереди меня маячит Пал Палыч. Догнал генерала:

– Что? – Спрашиваю.

– Моя машина. Чувствую, они раскусили ее слабость. Они первым взрывом подбросили ее, уложили набок, а потом шарахнули на полную мощь… Видимо, противотанковую мину или мощные артснаряды заложили.

– Ну и что?! Она, вон, лежит, почти целехонькая! – Я это буквально прокричал, не желая верить, что мои догадки подтвердились…

– Они из нее вакуумную бомбу сделали, – сказал генерал, – внутри там месиво…

Мы подбежали к машине одновременно: солдаты с БТРа вместе с охраной встали полукольцом, не подпустили меня и других из колонны к машине. Генерал подошел вплотную к открытой двери, постоял меньше минуты, отвернулся и буквально заковылял к кювету. Его не рвало, он задыхался без воздуха. Один из помощников протянул ему спрей-бутылочку, генерал направил ее в рот, нажал два раза на крышку, задышал глубже. Потом он сел на траву, руки отставил далеко назад, чтобы развернутой грудью было легче дышать. Я присел рядом.

– Не ходи туда, – сказал Пал Палыч. – Там поотрывало все: руки, ноги, все ломано-переломано… Бедная девочка… И Витька… генерал хренов.

Таких изуверских взрывов я больше не видел, хотя слышал рассказы очевидцев, что боевики раскалывали как орехи эти военные чудовища. К счастью, никто из министров – силовиков ни разу не пострадал. Их попросту не было в тот момент в машинах…

– Надо все менять, – сказал я, – стратегию, тактику… Надо всю идеологию менять…

– Что прикажешь сейчас в аул врываться и народ выводить на площадь?

– Я про идеологию говорю… А у тебя охраны перебор. Не выйдет у тебя, ни хрена, ни с доверием, ни с поддержкой. Так и будут днем называться местными помощниками, а ночью – боевиками.

Обиделся Борода, даже отвернулся от меня. Но у него не было другого ньюсмейкера, которого он знал бы так же, как меня, и с которым объездил бы пол – Чутни. Он сказал после длинной паузы:

– Вот ты и подумай, что надо менять? Что мы в идеологии не так делаем… Да, мало ли чего!?

К этому разговору мы вернулись уже по возвращении в столицу, после траура, слез, захоронений. У Фатимы был маленький сын, у водителя – четверо, у Гусева – двое детей. Вот так вот за раз семерых сирот приобрели.

– Пал Палыч, – сказал я, когда мы остались с ним вдвоем, – надо делать ставку на лидера. Надо человека найти: авторитет, известность, ну, и все такое прочее. Я тут с бывшим проректором чутнинского университета встречался, хорошим историком, и мы долго говорили о столетней войне в их местности. Он прямо сказал: приблизил император местного лидера – успокоил народ на долгие десятилетия. На курорт сюда, конечно, не ездили из столицы, но тишину в крае приобрели…

– Да понял я тебя, – бросил в сердцах Борода. – Я об этом тоже думал. Скоро покажу тебе человека. Правда, есть закавыка: он в прошлом – боевик, в бандформированиях был главным по религиозной части.

– Ничего себе… Хотя, мне кажется, это даже хорошо. Больше доверия будет.

…С ним я работал над его выступлением с трибуны Совета Европы. Просил его:

– Ты не волнуйся, Ахмад. Это не проблема. Все, что мы сочинили с тобой, ты будешь читать по бумажке. Но чтобы не растеряться, давай выучим речь наизусть. Или хотя бы – близко к тексту…