В ожидании августа

– Не понял? А что, кто-то еще может заказать журналистов? Есть мероприятия общекомитетские, с участием или без участия руководителя. Здесь музыку заказывает сам руководитель… Я знаю, что пресс-секретаря у него нет. Значит, командиром мы тоже занимаемся на полную катушку. Есть заместитель председателя… Он, конечно, может и сам дать команду на аккредитацию журналистов, тем более, в отсутствии руководителя. Но лучше бы приучить его давать такие команды через секретариат председателя…

Мои размышления прервала Юлия:

– Вы человек новый, придется вам хорошенько помогать…

– Спасибо, Юля, не мешало бы мне въехать в вашу налаженную рабочую колею.

– Смотрите, все просто. У нас 12 аудиторов, их утверждает Парламент страны. Они люди практически независимые, у них свои секретариаты, департаменты, инспекции, у некоторых по сотне человек работает. Они тоже просят слова, хотят встретиться с журналистами, прокомментировать тот или иной вопрос, вынесенный ими на обсуждение коллегии…

– И всем этим хозяйством занимаетесь вы одна? А в отделе – шесть человек? Да тут на каждого аудитора надо держать по человеку…

– Вы забыли аппарат нашей конторы во главе с руководителем, больше десяти департаментов и самостоятельных управлений… И им тоже хочется рассказать внешнему миру, что они не даром хлеб едят.

Юля просто упивалась своим рассказом, видела мою реакцию, полную искреннего негодования и возмущения. Продолжала:

– Да, а нас шесть человек… Ой, забыла. Наш командир, председатель всевозможных союзов, ассоциаций, гильдий, член десятка наблюдательных и попечительских советов… Как только он куда-то выезжает на очередные заседания, вся журналистская братия опять же ложится на хрупкие женские плечи отдела по работе со СМИ…

Журчал ручеёк Юлиного рассказа, не без оснований, смелого: так бы никогда не позволила себе выражаться, например, Нинель Иосифовна. Юля – без тормозов, она прекрасно знала, что ее отец не подкачает, не зря его звали Макиавелли аппаратных и сановных дел. Он никогда поста высокого не потеряет, в худшем случае, отбудет послом в одну из республик СНГ. А нынешний председатель Госконтроля не так давно работал в подчинении Мосеева.

«Поучительный рассказ, – думал я, слушая в пол-уха Юлю. – Но Вадим Иванович Клемашин – новый председатель Госконтроля – меня всерьез никогда не интересовал. Ни как журналиста, ни как карьерного чиновника. Все нынешние руководители федеральных структур выскочили на волне хаоса и неразберихи 91 года. Неудержимые амбиции толкали их на рискованные поступки, типа: вступить в какую-то рахитическую партию или движение, где реально наличествовало полтора – два десятка человек, из них – половина с расстройством психики. Или вдруг объявить себя кандидатом в депутаты верховных советов страны или 2-3 союзных республик, не имея на это никаких шансов, даже исчисляемых в один процент. Или, наконец, так верно и преданно служить ближайшему окружению рэсэфэсээровского руководства в трехдневное противостояние российской и союзной номенклатуры в 91-м, что «за особые заслуги по спасению свободы…» усесться сразу в министерское кресло…

Клемашин преподавал в военном училище, был самовыдвиженцем в депутаты, говорить умел довольно складно. Он прорвался в депутаты не сразу, со временем, приобретя опыт и связи. Примеров в истории пруд пруди… Он-то хоть был подполковником. А ведь в революции 17-го года, что творилось? Из матросов – сразу в министры обороны, из рабочих – в председатели госбанка страны.

У Клемашина было все в порядке с самооценкой: он мог стать (и, самое удивительное, реально был), как Столыпин, и министром внутренних дел, и премьер – министром. Или, как Беккендорф – шефом тайной полиции (в том числе, контрразведки). Или нынешним председателем Госконтроля (абсолютно финансовое учреждение). Всё зависело лишь от ситуации, конъюнктуры и его местонахождения на выстроенной вертикали власти.

Для меня он был умным, по-крестьянски хитроватым, но постоянно мечущимся, пугливым и даже трусоватым человеком. Как говорил, вознесший и вскоре бросивший его, глава государства: кишка у него тонка. Не боец, короче. Когда мы в Чутне переживали позор и поражение, Клемашин устроил демонстративную сцену самосожжения: подал рапорт об отставке, уверенный в том, что его оставят руководителем силовой структуры. Думал, что на переправе коней не меняют.

Поменяли. Стал безработным. Урок сильный, отрезвляющий. Он приходил тогда к моему начальнику, фактически, второму человеку в государстве, но в приемной встретил меня, советника. Мы вышли в коридор, говорили, в целом, о ситуации в аппарате правительства, а также о настроении руководителя. Потом он просил у первого вице-премьера доверить ему хотя бы что-то приличное. Доверили управление в аппарате, так, чуть выше среднего, по иерархической лестнице. И он забыл о министерских амбициях, работал как папа Карла, лишь бы остаться на плаву…