В ожидании августа

В зале, на втором этаже не доведенного до эксплуатации аэропорта, собралось более ста человек. Это не только с учетом членов правительственной Комиссии, но и местных руководителей как из столицы Чутни, так и практически из всех районов, а также небольшой группы журналистов (3 камеры с центральных каналов ТВ, 4 представителя информагентств, прикипевших к Пал Палычу). Все прошло, в принципе, нормально. Уже садясь в вертолет на Сочи, Пал Палыч отвел меня от огромной толпы в сторонку на расстояние 10-15 метров и целых пять минут слушал мои впечатления от проведенного совещания.

– Это нужно тебе? – спросил я его напрямик.

– Нужно, свежие впечатления полезны. Это, во-первых. А во-вторых, десятки начальников всех уровней сейчас следят за нами… Я тебя отозвал в сторонку. Я только с тобой о чем-то говорю… Строго секретно. Да еще перед встречей с президентом. Цени, голова садовая! Лети в столицу, только позаботься о журналистах, – сказал Пал Палыч, встал на ступеньки вертолетной лестницы, повернулся, помахал всем рукой и улетел.

Отправкой самолета занимались штабисты генерала, расквартированные в его резиденции. Я буквально засунул на его борт семь журналистов, с криком, шумом, руганью: мест оказалось маловато. А сам с несколькими членами Комиссии полетел вертолетом в ж/д тупик. Мое двухместное купе в поезде оказалось пустым: руководитель Росимущества улетел в столицу. Когда уже готовился ко сну, в дверь поскребли. Открыл защелку, увидел полковника ФСБ – Кузьмина.

– Андрей Юрьевич, простите, ради бога… Можно к вам, в порядке исключения, только на одну ночь нашего товарища разместить. Он на нелегальном положении… Больше пока ничего не могу сказать. Но ни в штабе, ни в гостинице, ни в частном секторе, тем более, ему светиться нельзя.

– Ничего я не понял, но можно, раз нужно. Вы ели? – спросил я гостя.

– Не до жиру… Спасибо, что хоть поспит в приличных условиях, – сказал за него Кузьмин.

– Это не правильно. Вы располагайтесь, а я схожу кое-куда… Да не волнуйтесь, его никто не увидит. Я еду принесу сам…

Вернулся я через пять минут, Кузьмин встал, готовый, видимо, грудью закрывать гостя от посторонних глаз. Принес я два куска мяса, сок и хлеба.

– Все, товарищ полковник? Свободны, – сказал я Кузьмину.

Он явно с неохотой вышел из купе. Гость достал из-под столика рюкзак, зеленый, армейский, стал развязывать на нем широкие тесемки. «Вот время бежит, – сидел я на своей полке-кровати и вспоминал, какие тесемки были на моем армейском рюкзаке около 30 лет назад. – Явно уже, тесемочки просто. А что, он и будет: «Человек без имени, никто»?

– Вас как зовут-то?

– Сергей, можно Сережа…

– Ну, Сергей так Сергей. Мои имя отчество вы знаете. Садитесь, кушайте, а я буду потихоньку ложиться. Завтра поговорим, если захотите.

– Завтра я на поезд и на материк.

– Ага, значит, мы здесь находимся на острове?

– Да нет, просто есть такое выражение…

– А вы, действительно, в горах были?

– Андрей Юрьевич, вы без «Вы», пожалуйста, а? Я совсем не привык. Когда Кузьмин сказал, что меня можно спрятать только у советника генерала Бороды, я чуть не умер от страха…

Я молчал, смотрел на парня 30 лет от роду, не больше, коротко стриженного, одетого в костюм средней изношенности, с армейским рюкзаком в руках. Что за легенда, мальчик, у тебя? Что за эклектика, смешение, так сказать, стилей?

– Вообще-то, я в звании капитана, работаю в ГРУ, почти пять лет назад переброшен сюда из Афганистана… Ну, в общем, по нашим каналам. А сейчас должен добраться до Москвы…

– Что, кончились мытарства, командировка ваша? – спросил я.

– Вроде того. Но вот еще надо добраться, очень своеобразно…

– Ладно, Сережа, ешьте, я не буду вам мешать.

– У меня есть небольшая канистра нефильтрованного коньяка. Досталась по наследству от ребят, бравших коньячный завод. Может, не откажетесь, рюмочку попробуете?

– Интересно, а Кузьмин-то знает?

– Знает, знает, это тоже часть легенды…

– Так вот почему он так не хотел от нас уходить? – от души засмеялся я.

Мой смех Сергей принял за одобрение предложения, быстро развязал рюкзак и достал оттуда ярко – желтую пластмассовую канистру, емкостью, примерно, полтора-два литра.

– Вы знаете, у меня пол рюкзака сухого пайка: консервы, колбаса сырокопченая, хлебцы, много чего есть, даже чай в пакетиках… Будете?

– Ну, достань сырокопченой немножко, если печень не расшалится…

– С коньяком все пролетит, как со свистом!

– Ну-ну, ветеран, вояка… И про печень все знаем, и коньяком спаивать решил…

– Ну, что вы, Андрей Юрьевич, это так, в основном, по рассказам, У мусульман строго, не пьют… У меня были периоды – по несколько лет ни грамма спиртного во рту не было…

«Так, – думал я, – мальчику надо поговорить, может, выговориться… Сделай ему такую милость, посиди с ним, послушай его. Если, конечно, захочет разговаривать».

Своеобразным ножом с кнопкой автоматического выброса лезвия Сергей отрезал несколько кусочков колбасы, порезал принесенное мною мясо, хлеб. Стаканы я достал из шкафчика, который заменял мне походную аптечку, а заодно и парфюмерный несессер.