В погоне за ним (ЛП)

Амелия увлечена новой фигуркой Бэтмена, поэтому лучше задать ей вопрос, чтобы проветрить мозги. Я жалею об этом почти сразу — эта девочка умеет говорить, и я имею в виду безостановочную болтовню, которая начинается с Бэтмена, ее похода в музей и того, что она ела на обед. В кои-то веки Энди внимательно слушает. Его взгляд прикован к Бэтмену, что, несомненно, позже приведет к перетягиванию каната.

Голос Чарли проникает в зал, и она входит в комнату с детской переноской и ребенком. Приветствуя всех, она непринужденно здоровается с Джулианом. Она тоже выглядит взволнованной, и причина тому — вошедшая в комнату малышка Эва. Невозможно сердиться, когда Эва озаряет комнату своим заразительным хихиканьем. Ей почти восемь месяцев, и она уже начала ползать. В отличие от Амелии, она спокойный ребенок, с удовольствием сидит на месте и наблюдает за другими. Чем старше она становится, тем очевиднее, как сильно она похожа на Лекса. Эти изумрудно-зеленые глаза выдают ее с головой, и бедняжка Чарли, ни один из ее генов не передался по наследству.

Лекс выглядит самодовольным, в своих джинсах и черной толстовке. Он приветствует моих родителей, как обычно, но не смотрит в глаза ни Джулиану, ни мне.

Энди подбегает и обхватывает ногу Лекса: — Дядя Лекс. Почему ты не взял меня на футбол? — жалуется Энди.

— Извини, Энди. Я был занят.

Чертов придурок. Одно дело, когда он злится на меня, но как он смеет врать прямо в лицо Энди.

Чувство вины, должно быть, ударило по нему как тонна кирпичей, его выражение лица изменилось от язвительного до простого виноватого. Это его чертовски задело. Энди уходит с грустным лицом, почти в слезах, запрыгивая на колени Джулиана и снова посасывая свой большой палец для утешения. Как только Лекс видит, что Энди это делает, его лицо опускается, и от него исходит пар чистой ненависти. Напряжение настолько сильное, что его не перепилить даже тремя бензопилами.

Моя мама, также почувствовав мрачную атмосферу, предлагает нам отправиться в столовую, чтобы поесть.

Несмотря на нервы, я проголодалась. Еда разложена на столе и выглядит аппетитно. Я сажусь рядом с Джулианом, Лекс сидит прямо напротив меня. Или так, или прямо напротив Джулиана. Дети сидят на маленьком столике рядом с нами, даже у Бэтмена есть свой стул.

Мы едим в тишине, пока мой отец не начинает разговор: — Итак, Джулиан, Адриана сказала мне, что ты много путешествуешь как журналист. Скажи мне, ты когда-нибудь был в Танзании?

— Да, сэр, около шести лет назад. Я участвовал в документальном фильме, который снимал людей, страдающих от болезней, и то, как их нынешняя система здравоохранения не может удовлетворить количество пациентов, нуждающихся в лечении.

— Пожалуйста, зовите меня Эндрю, — отец вытирает рот салфеткой, — Весьма впечатляет. Я буду создавать медицинский центр в конце осени. Хотел бы поговорить с вами более подробно о том, чего мне следует ожидать.

— Конечно, Эндрю, у меня все еще есть записи и заметки.

Я смотрю на Лекса. Он почти не ел и размахивает едой. Разговор, вероятно, является больным местом, учитывая, что он отказался от медицинской практики, чтобы стать миллиардером. Это полностью его решение и вызывает головную боль у моего отца, особенно после того, как он из кожи вон лез, чтобы устроить Лекса на работу в больницу.

Чарли быстро делает комплименты моей маме: — Эмили, ты снова превзошла себя. Это жаркое просто восхитительно.

— Спасибо, дорогая.

Лекс наконец-то откусил кусочек: — Это было любимое блюдо Элайджи.

Все молчат.

Чертов мудак вытащил такой комментарий.

— Адриана упомянула, что оно и твое любимое, — указывает Джулиан, бросая вызов Лексу.

Лекс практически стучит вилкой о тарелку.

Чарли произносит «успокойся».

Под столом Джулиан сжимает мое бедро, немного расслабляя меня. Если у Джулиана нет проблем с этим, тогда почему у меня должны? Единственный идиот за столом — это тот, кто сидит напротив меня и отказывается снова смотреть мне в глаза. Боже, он ведет себя как капризный ребенок.

— Итак, Джулиан, где ты вырос? — спрашивает моя мама, подавая отцу стручковую фасоль.

Джулиан вежливо кладет свой нож: — В Южной Каролине. Остался там до колледжа.

— В каком колледже ты учился, сынок?

О, мой отец назвал его сыном. Лицо Лекса побагровело от ярости, скрежет зубов был слышен за милю.

— Учился в Гарварде, потом переехал в Нью-Йорк, чтобы найти работу.

А потом он встретил Чарли.

Глядя через стол, Чарли неловко переминается с ноги на ногу, пока Лекс намеренно не перекидывает руку через ее плечо. Так, блядь, по-юношески.

Отец рассказывает о Гарварде, и, кажется, это заинтересовало Джулиана. Идет долгая дискуссия об учебных занятиях, и в это время дети уходят и смотрят кино в игровой комнате. Затем разговор переходит на Нью-Йорк, когда мой папа расспрашивает Джулиана о его пребывании там и работе в «Нью-Йорк Таймс». Я прошу маму прервать разговор, но он продолжает свои слабые попытки.

— Нью-Йорк — отличная база для журналистики. Что заставило вас переехать в Лос-Анджелес?

Лекс смеется и грубо прерывает их: — Да, что заставило тебя переехать в Лос-Анджелес?