В погоне за ветром (СИ)

Дореми отошёл в сторону, выпуская её из комнаты. Сирокко было неловко оттого, что он знал обо всем, что происходило в её душе. Но в ту же секунду страх пронизал её тело — вдруг он слышал все, что говорил Дейтерий?

— Я все знаю, — Дореми ответил на непроизнесенный вопрос Сирокко. — И я понимаю его. Я не чудовище, чтобы тянуть на дно своих людей. Кто пройдёт со мной весь путь до конца, никогда не узнает моего гнева.

— Ты хочешь вырезать целый класс, — Сирокко отвернулась. — Это чудовищно.

— Это вынужденная мера, — мятежник вышел из комнаты и тихо закрыл дверь. — То, что плохо для одних — всегда хорошо для других. Добро и зло — как две стороны одной медали. Неотделимы друг от друга, всегда вместе, но никогда не пересекаются.

Видя, что Сирокко все ещё не понимает, он достал из кармана блестящую золотую монету. Пару раз подкинув её вверх, он зажал её между большим и указательным пальцами и показал спутнице. Та, явно заинтересовавшись, молча наблюдала за действиями Дореми.

— Видишь, обыкновенная монета, — сообщил он, вновь крутя монету во все стороны. — У неё есть две стороны. Представь, что та, на которой изображён Первый Король — добро, а другая, со стихиями — зло.

Сирокко наклонила голову к плечу, в который раз задавая себе вопрос: Дореми считает её абсолютно глупой или пытается простыми словами обьяснить что-то грандиозное?

— Наверное, сейчас ты думаешь, что можно разрезать монету по ребру, и тогда добро отделится от зла, — Дореми прошептал несколько слов, и сорвавшийся с его губ полупрозрачный воздушный серп аккуратно разрезал податливое золото. На ладонь мятежника упали две одинаковые монеты, только в два раза тоньше своей предшественницы. — Видишь, теперь это две монеты, и у каждой из них вновь есть две стороны.

— Добро и зло всегда есть, как бы мир не делился? — переспросила Сирокко.

— Они уравновешивают друг друга, — Дореми кивнул. — Это справедливо. И я не буду рушить это равенство, а попытаюсь пройти по ребру, не склоняясь ни к одной из сторон. Может быть, тогда я смогу что-то поменять. Нельзя навсегда избавиться от всего зла, можно лишь выбрать иное зло.

Сирокко улыбнулась. Дореми уже не пугал её так сильно, как раньше. Не казался кровожадным тираном, который пойдёт по горло в крови ради достижения цели. Можно даже сказать, что она испытывала к нему симпатию: враждебность исчезла, ведь он показал себя обычным человеком со своими страхами и желаниями. Открылся, сделал шаг навстречу — разве можно остаться к этому равнодушной?

Некоторое время они шли молча, и Сирокко обдумывала сказанные Дореми слова. Он собирался изменить устои закостенелого общества, и наверняка это ему удастся. Для кого-то он будет героем, для кого-то — тираном, но это не делает его ближе ни к одному, ни к другому.

Сирокко остановилась возле дверей тренировочного зала. Оставшееся до осады время она собиралась уделить учебе, хотя всей душой ненавидела это занятие. Но она понимала, что без прочных знаний техники сражения невозможно выжить в войне, поэтому приходилось наверстывать упущенное в детстве. Если все пройдёт успешно, то в мирное время она выучится наукам — в Зеленеющих Холмах не было школ, и Цикута сама учила детей. Знания были поверхностными, непрочными, и Сирокко чувствовала, что ей чего-то не хватает. Было сложно общаться с Дейтерием на пространственные темы, касающиеся каких-либо даже элементарных школьных знаний.

Дореми тоже остановился. Он повернулся к Сирокко и протянул ей половину разрезанной ранее монеты.

— Символ нашего единства? — улыбнулся он.

— Символ нашего единства, — эхом отозвалась Сирокко, принимая подарок.

Дореми кивнул и, развернувшись, быстро ушёл. Сирокко бросила быстрый взгляд на монету, которая поблескивала в глухом желтом свете. Профиль короля смотрел куда-то в сторону.

* * *

Мишень дрожала перед глазами. Руки были напряжены, но Сирокко никак не могла сосредоточиться на маленьком красном круге.

— Локоть выше, натягивай сильнее, — Сиг, тренер, бесплотной тенью стоял за спиной Сирокко. — Смотри, куда упирается наконечник. Мысленно следи за траекторией.

Слева от Сирокко просвистела стрела. Скосив глаза, она увидела Геде — одну из лучших лучниц в отряде. Её огненно-красные волосы были собраны в высокий хвост, опускались ниже плеч. Красавица криво усмехнулась, наблюдая за тем, как стрела пронзает сердцевину мишени. С самого начала их с Сирокко отношения не задались. Геде была высокомерной эгоисткой, красивой и сильной, рьяной мятежницей. Она безупречно владела луком, парными катанами и прекрасно метала кинжалы. Помимо этого активно взаимодействовала с Огнём, и рождённая от этого взаимодействия сила оказалась в разы больше, чем некогда исходила от Пуансеттии. Она была воплощением свободы и могущества, чем не могла похвастаться Сирокко. Та оказалась не приспособлена к общению в большом коллективе, не признавала чужого мнения и была, как многие говорили, «дикаркой». Несмотря на это, она могла составить конкуренцию Геде — её владение стилем боя в виде танца оказалось уникальным умением, которое идеально ей подходило.