В самой глубине

Гретель показала им, как отводить пружину и устанавливать приманку, чтобы при легком нажатии капкан захлопнулся. Они сделают клетку и положат приманку с одной стороны, а с другой приспособят дверцу. На лодке было недостаточно места, так что они вынесли все, что нужно, на берег и стали работать там. Стены клетки они соорудили из старой изгороди, стянутой проволокой, а для веса использовали пустые топливные канистры, наложив в них камней. Сара сняла дверь с лодки и прикрепила к клетке с одного края. Клетка была такого размера, что в ней мог уместиться человек на четвереньках, но распрямиться в полный рост было бы проблематично.

Мы можем пойти в лес, найти ближайший городок, сказал он громко. Они обе посмотрели на него. Мы можем просто уйти, сказал он.

Дальше вниз по течению, за нами, есть еще лодки, с целыми семьями, сказала Сара и замолчала. Он понял, что она имела в виду, – что, если они его не поймают, умрут другие люди. Он подумал о пропавшем мальчике. О его коже, сморщившейся после стольких дней в воде, о его побелевших глазах. Он подумал о себе, что, если бы он вернулся к родителям – после всего случившегося, – это было бы для него чем-то подобным: словно бы он умер и вернулся другим, совершенно новым человеком.

Капкан был громоздким, неказистым. Канистры, поднятые над открытой дверью, загремели камнями. Клетка получилась тяжелой, неповоротливой.

Нам не нужно, чтобы она стояла очень долго, сказала Сара. Это не война; это только одно сражение. К концу недели все вернется к норме.

Он не понимал, что она имела в виду. Ничто уже не будет таким, как прежде. Она принесла последние останки свиного скелета, установила их с краю капкана. Прикрыла проволоку сухой листвой и парой веточек.

Вроде как блесна, сказал он, вспомнив это слово.

Сара посмотрела на него. Откуда ты это знаешь?

Он не ответил. Она покачала головой.

Рядом с ним Гретель не болтала и не плясала, а неподвижно свешивалась с края лодки, наблюдая за ними. Он задумался, глядя на нее, знала ли она все это время, кем было это создание. Он подумал о страницах энциклопедии, которые она ему показывала, о ее пустых капканах и обо всех ее разговорах про загадки. Он попробовал вспомнить, каким был Бонак, как он выскочил из воды, изогнулся и схватил рыбу, висевшую на его леске. Но воспоминание было нечетким, и он не мог с уверенностью восстановить его облик, сложив отдельные части в целое.

Куда мы направимся, когда все это будет позади? – сказала Сара, качая руку Гретель и улыбаясь ему. В какую страну поплывем?

Я не знаю.

Куда-нибудь, где жарко. Ты бы лучше смотрелся загоревшим.

Да, сказал он, вложив в это слово все, что в нем было. Да.

Сара решила, что они встанут на якорь посреди реки, чтобы быть как можно дальше от ловушки, но иметь возможность наблюдать за ней. Они проверили швартовы, затем отчалили и дали лодке отплыть по течению. Тросы упали в воду, потом натянулись, удерживая лодку на месте. Он бросил якорь; едва тот погрузился в воду, утягивая за собой рокочущую цепь, он потерял его из виду. Течение в реке было очень высоким и быстрым. Он сжал штурвал. На крыше сидела Гретель, согнувшись и вцепившись в рейку. Вода шумела у борта лодки. Ловушка на берегу словно бы насторожилась, полностью сознавая происходящее. Что-то прошелестело у них над головами – вероятно, летучая мышь, взмахивая зазубренными крыльями.

Маркус проснулся ночью в горячем поту. Солоноватая вода сочилась в углах лодки, запах проросшего чеснока исходил от стен. Он ощущал, как обрывки виденного сна расползаются по его лицу клочьями паутины. Ему снилась гостиная в доме родителей: с карнизов свисали гирлянды, на деревянном столе лежали остатки торта, раковина была наполнена мыльной водой. Он слышал движение на втором этаже и шум реки снаружи, так громко, словно она подступила к самому саду, разлившись вплоть до моста. Как один раз при наводнении. И там была Фиона, хотя он не различал ее лица, только смазанные очертания, длинные руки и то платье, которое было на ней в ту ночь. Она снова говорила ему, что он сделает со своими родителями. Ее слова сгущались в душном воздухе; он смотрел, как они поднимаются у нее изо рта и плывут к нему. Она говорила их снова и снова, каждый раз все напряженнее, так что он чувствовал, что упускает что-то, упускает их смысл, их значение было ему неясно. Он протянул к ней обе руки – и она сказала голосом Сары: Марго?

Сара сидела на кровати, в ворохе одеял, щурясь на него над чашкой горячего чая. Он был квелым спросонья, очертания комнаты медленно возникали вокруг.

Где Гретель?

Я вывела ее поспать на крыше. Она в порядке, она уже спала там раньше. Мне нужно было кое-что обхекать.

Он с трудом поднялся, суставы затекли от лежания на твердом полу. Извини. Я тоже пойду наверх. Посижу немножко с Гретель, сказал он.

Она как будто не слышала его. Не желаешь чаю?