В сетях обмана и любви

– Какая неожиданность, ваша светлость, – произнес он, на ходу натягивая сюртук и одновременно пытаясь снять очки. – Проходите. Сэди, принеси портвейн.

Он открыл двери в гостиную, столь же убогую, как и он сам, обставленную старой, давно вышедшей из моды мебелью. Стопки книг служили подставками для пустых винных бокалов, бумаг и даже предметов одежды. Дохлая кошка, плававшая в большой стеклянной банке, наполненной желтой жидкостью, разглядывала Николаса с тупым удивлением. Другие подобные образцы стояли на книжных полках, занимая законное место книг.

– Что привело вас ко мне, ваша светлость? Я могу вам чем-то помочь? Я не привык к такой изысканной компании, как герой войны. Я читал о ваших подвигах в Испании, сэр.

Николас не улыбнулся в ответ – улыбка хозяина тут же померкла.

– Мой хирургический кабинет сейчас закрыт, но если вы соблаговолите зайти завтра или позволите мне навестить вас утром, я непременно смогу предоставить вам мое медицинское заключение.

– Год назад вы присутствовали на дуэли. Покойный герцог Темберлей – мой брат. Припоминаете?

Доктор опустил глаза.

– Дуэли в Англии запрещены законом, ваша светлость. Я понимаю, вы довольно долго были на войне. Возможно, ошибаетесь…

Николас бросил кошелек на пыльный стол и увидел, как широко раскрыл глаза доктор при звоне золотых гиней.

– Расскажите, что произошло с моим братом, – потребовал Ник.

Из горла доктора вырвался сдавленный звук. Он сдвинул книги, лежавшие на диване, и пригласил Николаса присесть. Но тот остался стоять.

Хирург горестно покачал головой, и его подбородок задрожал.

– Поверьте, ваша светлость, я ничего не мог сделать, чтобы спасти его. Он был ранен всеми тремя противниками.

Брови Николаса удивленно взлетели.

– Брат сражался сразу с тремя мужчинами?

– Он вызвал их всех одновременно, – мрачно ответил доктор. – Думаю, речь шла о чести некой юной леди. И его светлость, ваш брат, видимо, чувствовал, что был в некотором роде обманут.

Николас закрыл глаза.

– Наверное, он сражался с каждым по очереди и все трое его ранили?

Дэвид, насколько помнил Ник, был не слишком хорошим фехтовальщиком.

Доктор вытащил из кармана носовой платок и отер раскрасневшееся лицо.

– Нет, он сражался со всеми сразу. Они заявили: раз этот вызов оскорбил всех троих, ваш брат должен драться с ними одновременно.

Николас представил себе Дэвида – доведенного до отчаяния, безрассудного от безысходности. Он потерял все свое состояние из-за каких-то дурацких инвестиций. Затем Джулия разорвала с ним помолвку, объявив, что беременна. Дэвид погиб всего через два дня после ее визита.

Николаса замутило. Дуэли считались делом чести. Но в поединке, оборвавшем жизнь Дэвида, не было ничего честного.

– Кто эти джентльмены, которые сражались с моим братом?

Хирург смущенно пожал плечами.

– Титулованные особы, ваша светлость, но я не помню их имен.

Николас выхватил саблю и приставил ее к горлу доктора, приподняв второй и третий подбородки, свисавшие на измятый галстук.

– А теперь вспомнили?

Доктор осторожно сглотнул.

– Кажется, там был лорд Чарлз Уилтон, – произнес он.

Уилтон? Ник не знал, что Дэвид вообще был с ним знаком.

– А остальные?

Доктор попытался отступить назад, но Николас последовал за ним.

– Уверяю вас, я гораздо лучше владею клинком, чем мой брат.

– Лорд Огастус Говард! – пискнул хирург. – И граф Уиклифф. – Доктор заскулил, когда острие клинка дернулось.

Уиклифф?

– Это все, что я знаю, ваша светлость. Клянусь вам! Я сделал все возможное, чтобы спасти вашего брата, но сабля лорда Уилтона проткнула ему легкое, а лорд Говард пронзил его печень!

Николас на дюйм опустил саблю.

– А куда ранил его Уиклифф?

– Он только слегка задел его руку и отказался сражаться дальше. Его вырвало прямо там, на траве. Уиклифф рыдал как младенец, когда они уводили его прочь.

– Кто был секундантом моего брата? – спросил Николас.

– Какой-то седой мужчина, ваша светлость, невысокий, пожилой. Он очень испугался, когда ваш брат был сражен. Я не разобрал его имени, но я взял за правило избегать представлений.

В дверях появилась служанка с подносом, принесшая портвейн. При виде оружия, нацеленного в горло хозяина, она испуганно ахнула.

Николас убрал саблю в ножны. Взял поднос из дрожащих рук служанки и поставил на стол.

– Благодарю вас, доктор. Вы мне очень помогли. Я не останусь выпить портвейна, но вам не помешает пропустить стаканчик.

Доктор прижал ладонь к горлу.

– Я выпью, ваша светлость. Непременно выпью.

Николас вышел.

Забравшись в карету, он закрыл глаза.

– Домой, Роджерс, – приказал кучеру.

Граф Уиклифф. Отец Маргариты.

Неужели она знала? Его сердце сжалось при мысли, что это могла быть еще одна причина ее коварного обмана.

Бабушка никогда не простила бы того, кто причастен к смерти ее любимого внука. Уиклифф пошел на попятный, вышел из игры, отказался нанести смертельный удар. И умер вскоре после дуэли. От чего? От чувства вины и угрызений совести? Или это Уилтон и Говард вынесли смертный приговор его малодушию?