В тени

Затишье длилось недолго. Со стороны леска, поблескивая выпуклостями крыльев и кабин пилотов, появилась тройка «Юнкерсов». Немцы, видимо, снова решили бомбить переправу, которую с грехом пополам успели возвести саперы. Основной удар пришелся по скопившимся на берегу танкам, машинам и артиллерийским орудиям.

Сейчас Николай, как никогда, понимал, что ни высокое воинское звание, имеющее власть над красноармейцами его страны, ни богатый жизненный опыт отцов-командиров не способны повлиять на судьбы этих людей.

Смирнов смотрел застывшим взглядом, как приближается самолет, как увеличивается в размерах, будто живая, его хищная морда, поблескивающая фонарем кабины. К реву авиационных моторов и визгу включенных сирен добавился нарастающий и просверливающий насквозь душу вой падающих бомб. Бомбы угодили в танки, которые сбились у моста в кучу, стараясь быстрее переправиться на спасительный берег. У одного из танков взрывом сорвало башню, и она, сокрушая все на своем пути, отлетела метров на десять. Остальные танки пылали, словно факелы, чадя клубами черного дыма.

Второй заход вновь пришелся по беженцам и красноармейцам. В этой какофонии звуков не было слышно человеческих криков, их глушил рев авиационных пушек и пулеметов! Река словно разбухла от проплывающих трупов.

Не в силах глядеть на бушующую вокруг смерть, Смирнов снял пилотку и обтер ею вспотевший лоб. Услышав надрывный детский плач, он обернулся в его сторону и увидел лежащую на спине женщину. Распущенные русые волосы колыхались в воде, и Николай сначала подумал, что женщина жива и пытается дотянуться до раны на левом боку. Неожиданно для себя, он увидел маленькие ручки, цепляющиеся за складки юбки. Кто-то из бойцов, кинулся к женщине и поднял из воды маленькое тельце годовалого ребенка.

За леском опять послышался шум авиационных моторов. На этот раз самолетов было уже шесть. И снова все утонуло в разрывах бомб, треске авиационных пушек и пулеметов… Николай лежал на берегу среди убитых и раненых, вновь ощущая свою беспомощность. Земля дрожала от разрывов, в промежутках между которыми слышались крики и стоны умирающих людей. Неожиданно все стихло. Немецкие самолеты, словно на параде, на бреющем полете пронеслись над разбитой переправой и скрылись за лесом.

– Вавилов, возьмите ребенка и постарайтесь передать его какой-нибудь женщине. Вы поняли меня?

– Как не понять, товарищ лейтенант…

Он побежал вдоль колонны беженцев. Саперам, снова удалось наладить переправу, по которой устремились потоки людей и техника. Немцы больше не появлялись, они уже форсировали реку в десяти километрах выше по течению.

***

Заканчивался месяц август 1941 года. Неожиданно металлическая дверь карцера открылась, и на пороге выросла массивная фигура конвоира.

– Мерецков! На выход! – выкрикнул надзиратель.

Генерал поднялся с пола. Он не вполне понимал, что означает команда надзирателя, но медленно направился к выходу. Мерецков медленно шагал впереди конвоира, который, впервые за время заключения, не подталкивал его прикладом в спину.

– Куда тебя? – услышал он голос из камеры.

– Не знаю, – как-то отрешенно ответил Кирилл Афанасьевич.

– Отставить разговоры! – взревел конвоир. – Ты что, Мерецков, за базар здесь устраиваешь?!

Около ворот лагеря стояла черная «Эмка». Из машины выбрался майор НКВД и, улыбаясь, направился навстречу Мерецкову.

– Здравствуйте, Кирилл Афанасьевич, я приехал за вами. Товарищ Сталин ждет вас в Москве. Возьмите чемодан: здесь ваша форма, можете переодеться!

Мерецков пошел за ним в душевую, не понимая, что происходит. Ему не верилось, что он снова стал нужным стране человеком…

– Как в отношении обеда? – поинтересовался у него майор. – Дорога длинная, и я посоветовал бы вам немного подкрепиться.

– Ничего, обойдусь, – коротко бросил Мерецков.

То, что происходило с ним в тот момент, походило на сон. В какой-то миг он подумал, что стоит ему открыть глаза, и он снова окажется на деревянных нарах! Сев в «Эмку», Мерецков облегченно вздохнул, все, что было до этого, осталось там, за колючей проволокой.

– Как ваше здоровье, товарищ генерал? – спросил майор. – Выглядите вы неплохо, только немного бледны.

– Я бы посмотрел на вас, если бы вы провели десять суток в изоляторе, – ответил Мерецков и, отвернувшись, начал рассматривать проплывающие мимо пейзажи.

Дорога долго петляла между холмов. Наконец машина остановилась на летном поле, где уже стоял самолет с работающим двигателем.

«Нет, это не сказка, – с облегчением подумал Мерецков. – Видимо, я действительно понадобился Сталину…».

На другой день Кирилл Афанасьевич был уже в Москве. Войдя в кабинет Сталина, он замер на месте. Вождь стоял у окна, словно не замечая генерала, и курил трубку. Мерецков только сейчас осознал, что стал бояться этого человека и что страх перед ним никогда не покинет его!

«Зачем я ему понадобился, если по его воле оказался в лагере? – думал генерал. – Почему он меня оттуда вытащил?!»

Сталин медленно подошел к столу и начал выбивать трубку, не глядя на Мерецкова и не произнося ни слова. Молчал и возвращенный из опалы генерал.