В тени

Красноармейцы и немцы сошлись в рукопашной схватке. Николай успел застрелить двоих солдат прежде, чем на него навалился фельдфебель. Упав в высокую траву, они катались по земле, пока гитлеровцу не удалось «оседлать» Смирнова и ухватить за горло грязными пальцами. Николай попытался вырваться, но немец оказался сильнее…

«Вот и смерть!» – подумал Смирнов, задыхаясь.

Внезапно он почувствовал, как ему на лицо брызнули горячие капли. Пальцы фельдфебеля разжались.

– Поднимайтесь, товарищ лейтенант, – услыхал он откуда-то издалека голос сержанта.

Николай открыл глаза и увидел Вавилова с окровавленной саперной лопатой. Рядом с ним стоял Архипов.

– Жив? – только и спросил капитан.

– Так точно.

– Собирайте людей, уходим! – приказал Архипов.

Отряд углубился в лес. Где-то сзади затрещали автоматные очереди. Пули, срезая ветки деревьев и кустарника, засвистели над головами.

– Быстрее! – выкрикнул капитан и перешел на бег.

Бежавший рядом со Смирновым боец взмахнул руками и упал навзничь. Николай нагнулся, чтобы помочь ему подняться, однако боец был мертв. Из чащи, отрезая красноармейцев от реки, показались мотоциклисты и начали расстреливать отходивших бойцов. Внезапно передний мотоциклист налетел на пенек, укрывшийся в высокой траве, и повалился на бок. Это спасло им жизнь.

***

Николай переплывал речку, держась за корягу.

– Цок, цок, цок, – стучали пули, поднимая фонтанчики воды рядом с головой Смирнова.

Течение относило его к немецкой стороне. Заметив переправляющихся вплавь красноармейцев, немцы открыли по ним огонь. Вода закипела от пуль. Одна из них попала в корягу, выбив из нее щепу, которая вонзилась в щеку.

«Только бы доплыть! – думал Николай. – Только бы доплыть!»

Возле него плыл явно уставший красноармеец. Холодная вода сковывала движения людей, и лишь желание выжить заставляло их судорожно шевелить руками и ногами.

– Давай, не отставай, – подбадривал бойца Смирнов.

Но красноармеец, похоже, не слышал его слов. Немцы, словно в тире, выбирали себе цель и стреляли до тех пор, пока она не исчезала с поверхности воды. Почувствовав ногами дно, Николай оглянулся и заметил, что из трех десятков бойцов до берега добрались лишь четверо.

– Раненые есть? – спросил он. – Кто видел капитана Архипова?

– Я, – мрачно ответил сержант Вавилов. – Убило его…

– Короткими перебежками, по одному, в лес! – приказал Смирнов бойцам.

Повинуясь приказу, все четверо исчезли за прибрежными кустами. Николай бежал последним. Когда до кустов оставалось несколько метров, пуля ужалила его в левое плечо. Удар был таким сильным, что он вскрикнул от боли и, задыхаясь, упал на песок. Когда немцы перестали стрелять, он, загребая песок одной рукой, пополз к кустам.

– Как вы? – встретил его Вавилов.

– Не знаю, – ответил Смирнов, скрипя зубами от боли. – Посмотри, что с рукой.

Сержант распорол ножом рукав гимнастерки и осмотрел рану.

– Повезло вам, товарищ лейтенант: пуля прошла на вылет, не задев кость!

– Откуда ты знаешь? Ты что, врач?

– Врач, не врач, а кое-что понимаю!

Он оторвал край у нательной рубахи Смирнова и, обмыв водой рану, стал ее перевязывать.

– Товарищ сержант, возьмите бинт, – произнес один из бойцов. – Правда, он намок.

– Давай, все равно другого нет!

Вавилов быстро и умело наложил повязку на рану лейтенанта.

– Идти сможете?

– Смогу, – произнес Николай и так поспешно поднялся, что у него вдруг закружилась голова, и ему пришлось опереться на плечо сержанта.

– Ничего, сержант, – произнес Смирнов и сделал несколько неуверенных шагов. – Вставайте, нужно идти. Думаю, наши где-то близко.

Красноармейцы поднялись и направились вслед за ним.

***

По осенним, размокшим дорогам, мимо деревень, накрытых черными дымами пожарищ, Красная Армия медленно откатывалась к Москве. Солдаты отбивающихся дивизий, полков и рот, а также сотни бойцов, оставшихся без управления, отчаянно пытались прорвать окружение. Рассекаемые немецкими танковыми клиньями, они снова объединялись в роты и полки, ожидая увидеть в мутных осенних далях подразделения, прибывавшие им на смену из Сибири и с Дальнего Востока.

Смирнов второй день не поднимался. Он лежал в блиндаже на хвойной подстилке под двумя раздобытыми сержантом шинелями; у него был сильный жар. Вавилов не отходил от него: поил травяными настоями, менял компрессы. В блиндаж спустился сотрудник Особого отдела и, взглянув на сержанта, приказал тому покинуть помещение. Тот, молча, выполнил приказ сотрудника. Тот присел на ящик из-под снарядов и достал из полевой сумки лист бумаги. Николай хотел подняться, но чекист остановил его.

– Не нужно, Смирнов, можешь пока лежать. Как самочувствие?

– Уже лучше, товарищ старший лейтенант. Застудился при переправе через реку, а тут еще ранение. Думаю, дня через два смогу подняться на ноги.

– Это хорошо, лейтенант. Меня интересует один вопрос. Скажи, это ведь ты прикрывал отход полка на высоте 317?

– Да, товарищ старший лейтенант, – коротко ответил Смирнов.

– У меня есть рапорт сержанта Новикова о том, что при отходе его взвода ты лично расстрелял трех красноармейцев.

Николай задумался, стараясь вспомнить лицо сержанта.