В тени богов. Императоры в мировой истории

На протяжении столетий Османы черпали легитимность из множества источников. Сначала на манер тюрко-монгольских племенных лидеров, перешедших в ислам, они провозгласили себя “гази” – воинами, исполняющими завет пророка Мухаммеда распространять исламскую веру по всему миру. Династия так и не переставала причислять себя к гази, однако со временем нашла и другие элементы легитимности, более подходящие правителям оседлого государства. В XI веке Сельджукская династия создала первую великую Тюркскую империю в Иране и Анатолии. Османы утверждали, что получили свои основные территории от последних сельджукских правителей. Они позаимствовали у сельджуков персо-исламскую концепцию управления государством, основанную на так называемом круге справедливости. Ее суть состояла в том, что общество богато, а армии сильны только в том случае, если монархи при управлении государством ориентируются на идеалы справедливости и равенства. По примеру сельджуков Османы также заявили, что происходят от легендарного предка всех тюрков-мусульман Западной Азии – властителя мира Огуз-хана. В тюрко-исламском мире считалось, что Бог общается с людьми во сне. В одной из главных османских легенд описывался сон основателя династии Османа I, в котором Бог посадил ему в пупок семя огромного дерева, после чего оно выросло и отбросило тень на всю землю. Эта легенда иллюстрирует данное Богом обещание, что настанет день, когда Османы будут править всем человечеством. Столь же широкое распространение получила легенда о красном яблоке (“Кызыл Алма”), которое лежит на памятнике Юстиниану перед собором Святой Софии в Константинополе и символизирует мировое господство. Эти легенды проникали глубоко в фольклор, связывая династию с основной массой ее тюркских подданных³

.

Константинополь занимал огромное место в воображении ближневосточного мира. Он был главным имперским городом и центром вселенной. Впервые мусульмане осадили его в 650 году. На протяжении 800 лет мощные стены Константинополя оставались неприступными для мусульманских правителей. Падение города под натиском Османов в 1453 году преобразило облик династии как в ее собственных глазах, так и в глазах всего исламского мира. Завоеватель города Мехмед II давно лелеял надежду стать новым Александром Великим. Несомненно, он уверовал в слова, с которыми после падения Константинополя к нему обратился знаменитый греческий ученый Георгий Трапезундский: “Тот, кто по праву обладает городом (Константинополем), становится императором Рима… а римский император властвует над всем миром”. Столетие спустя Сулейман I, потомок Мехмеда II, никогда не называл Карла V императором, поскольку считал себя единственным наследником римской имперской традиции, являясь правителем города, который более тысячи лет был столицей империи, и полагал, что стоит гораздо выше практически несостоятельного и местечкового императора Священной Римской империи германской нации, как Карл именовался официально.

Не менее значимое влияние на османское самосознание и легитимность оказало завоевание Медины и Мекки внуком Мехмеда II Селимом I. Как правитель и хранитель мусульманских святынь, османский султан безоговорочно занял первое место в иерархии всех суннитских исламских правителей. Имея множество титулов, Селим отныне среди прочего именовался “тенью Аллаха”, “мессией конца времен” и “покорителем александрийского мира”. В период, когда суннитское сообщество оказалось под ударом новой шиитской империи Сефевидов, Селим был также “обновителем веры” и великим защитником суннитского доктринального правоверия⁴.

Одержав победу над мамлюками, Османы также присвоили себе титул халифов. После присоединения Египта последний халиф из династии Аббасидов был отправлен на покой и доживал свой век в почетной отставке в Стамбуле. Селим I никогда не называл себя халифом, но его сын Сулейман I периодически пользовался этим титулом. Продвигать идею об Османском халифате начал бывший великий визирь Лютфи-паша. Он лишился должности и едва остался в живых после ожесточенного столкновения с женой, которая, будучи дочерью Селима I, была весьма независима и занимала высокое положение, с чем ее мужу-мусульманину смириться было непросто. Возможно, в попытке вернуть себе расположение монарха он впоследствии написал научный трактат, в котором утверждал, что халиф не должен происходить из племени пророка Мухаммеда, как Аббасиды, и потому этот титул может носить любой добродетельный мусульманский правитель, охраняющий и поддерживающий исламские святыни – Мекку и Медину. Хотя Османы удерживали этот титул и после Сулеймана I, они не извлекали выгоду из своего положения, пока в последние десятилетия существования династии к власти не пришел Абдул-Хамид II. Когда его династии и империи угрожали и внутренние враги, и европейские империалисты, умный и компетентный Абдул-Хамид использовал свой статус халифа, чтобы укрепить автономию османской монархии в глазах собственных подданных, иностранных держав и мирового исламского сообщества⁵.