В тени истории

Неразрешимая дилемма! Любой ответ будет неудовлетворительным. Однако установлено, что веймарская конституция и боннский Основной закон дали или соответственно дают противоположные ответы. Веймар был готов безусловно починиться воле избирателей — вплоть до самоотречения. Бонн — нет. Основной Закон — уже первоначальный Основной Закон 1949 года, а не лишь позже встроенное определение о Чрезвычайном Положении — однозначно провозглашает принцип: никакой свободы для врагов свободы! Статьи 18 и 21 в этом отношении тверды, как сталь. Статья 18 определяет, что основные права теряются, когда они «неправомерно используются для борьбы против свободного демократического строя общества». Это действует как для отдельных личностей (в отношении свободы обучения, тайн переписки и телефонных разговоров, права собственности или права на убежище), так и для объединений или организаций (в отношении свобод печати, собраний и объединений). Статья 21 позволяет запрет антиконституционных партий. Разумеется, каждый раз федеральный конституционный суд должен позаботиться о том, чтобы предотвратить административную скоропалительность и произвол при употреблении этого ужасного оружия.

В конституционной действительности правда это становится не столь грозно, как хотели сделать отцы конституции. Статья 18 до сих пор ни разу не применялась. Статья 21 хотя дважды в пятидесятые годы привела к запрету партий — она была применена против Социалистической Имперской Партии [47]

и, гораздо более спорно, против КПГ (Коммунистическая партия Германии). Однако сегодня снова существуют НДП (Национал–демократическая партия) и ГКП (Германская коммунистическая партия), и их терпят, равно как и новую, маоистскую КПГ. Можно сказать, выработалась привычка не использовать больше статьи 18 и 21, без того чтобы эта привычка стала изменяющим конституцию привычным правом. Меч остаётся в ножнах, однако меч всё еще там.

Тем не менее: практика стала мягче, так сказать добродушнее, чем это прежде предусматривал текст конституции, и на это имеет смысл недвусмысленно указать, поскольку часто утверждается обратное. Существует легенда, по которой безгранично либеральный и толерантный Основной Закон с течением времени постепенно переделывается в авторитарный и ложно интерпретируется. Это попросту не соответствует действительности. Также не соответствует действительности то, что статьи 18 и 21 прежде были нацелены только на правых, на новый национал–социализм, а с тех пор здравому смыслу вопреки стали применяться лишь против левых, коммунистов всех разновидностей. Эти статьи с самого начала были нацелены не только на их дословное соблюдение, но также по своему умыслу равномерно на левых и правых — в конце концов страх перед коммунистами в 1949 году был настолько же живым, как и воспоминание о гитлеровских ужасах, и когда сегодня их вспоминают чаще в связи с коммунистами, чем с неонацистами, то просто потому, что коммунисты в политической жизни федеративной республики между тем стали заметными больше, чем неонацисты. Это естественно может снова измениться. И очень уж большой роли обе эти силы не играют, что возможно также является главной причиной того, что их сегодня терпят, что далеко выходит за рамки прежнего замысла Основного Закона.

То, что эта терпимость стала политически возможной, что её так сказать стало можно достичь, это разумеется опять таки связано с Основным Законом. Основной Закон отвечает не только на пока что, слава богу, теоретический вопрос — следует ли (или должно ли) демократии ставить себя в распоряжение избирателей, и даёт ответ, противоположный ответу веймарской конституции. Он прежде всего имеет дело с прозаической мудростью: прежде всего вовсе не следует заводить дело столь далеко. Недоверчивость обжегшихся детей, которая вдохновляла отцов Основного Закона, в отличие от отцов веймарской конституции, относится также — и не в последнюю очередь — к мудрости, к гражданской ответственности и к демократической устойчивости германских избирателей.

Государство — это партии

Веймарская конституция читается как приглашение избирателям дать волю своим правым взглядам и в любое время таким образом политически перебеситься. Об Основном Законе этого сказать нельзя. Он скупится на власть, которую он признаёт за избирателем, и существует множество предосторожностей, чтобы предотвратить слишком быстрое и легкое влияние колеблющейся воли избирателей на руководство государством. Избиратель не должен иметь этого слишком легко, он должен тщательно обдумывать, что он делает: это та концепция, которая лежит в основе всей государственной конструкции Основного Закона. Говорили о медиатизации избирателей, и по этой причине часто критиковали Основной Закон как раз как в корне недемократический.