В царствование императора Николая Павловича. Том первый (СИ)

В тот вечер граф засиделся в квартире Одоевского допоздна. Он жадно расспрашивал Сергеева о том, что произошло с Россией за сто семьдесят два прошедших года. Оберегая нервы и рассудок Бенкендорфа, Виктор на некоторые его вопросы отвечал весьма уклончиво и неопределенно. Впрочем, и сам Александр Христофорович прекрасно понял, что не все ему положено знать, и особо не настаивал на доскональных ответах на его вопросы, когда чувствовал, что тема, им поднятая, находится за пределами его компетенции.

Но, даже то, что удалось узнать графу, повергло его в ступор. Это, прежде всего, Крымская война, кончина Николая I, и воцарение нового императора Александра II. К известию о своей близкой кончине (в реальной истории Бенкендорф умер в сентябре 1844 года в возрасте шестидесяти двух лет) он отнесся довольно спокойно. В конце концов, генерал был старым воякой, не раз смотрел в глаза смерти, сам был ранен. А вот смерть его покровителя и друга, униженного неудачами в Крыму, предательством союзников, тех, кого император считал своими друзьями, потрясла графа.

— Как же это так можно, господа? — растерянно проговорил Бенкендорф, — мы ведь заключили договор о союзе с Австрией и Пруссией… А они пригрозили ударить нам в спину… Какая подлость!

— Александр Христофорович, голубчик, — ответил ему Сергеев, — вы же знаете, что политика — это такая штука, в которой договоры между государствами соблюдаются лишь до тех пор, пока они выгодны. Вон, посмотрите на британцев: как скажет в недалеком будущем один из ее премьер — министров: "У Британии нет постоянных врагов и постоянных друзей — у Британии есть только постоянные интересы"…

— Но, это же… Это мерзко, недостойно для государственного деятеля! — воскликнул потрясенный Бенкендорф, — конечно, политика — вещь довольно грязная и циничная, но не настолько же…

— Александр Христофорович, — наставительно, как взрослый обычно говорит подростку о прописных истинах, произнес Сергеев — вы ведь в молодости сами были кем‑то вроде дипломата, и гм… не только дипломатом. Париж тысяча восемьсот восьмого года… Напомнить вам — чем вы занимались там вместе с графом Чернышевым?

Услышав это, Бенкендорф усмехнулся. Ему было приятно вспомнить свои молодые годы, службу в Париже в составе русского посольства, где он занимался тем, что некоторые люди скромно называют военной разведкой, а некоторые — шпионажем. Он так же вспомнил очаровательную актрису, пышнотелую мадемуазель Жорж, любовницу Наполеона, которую юный Бенкендорф сумел соблазнить, и с которой сбежал из Франции в Петербург. После этого Бонапарт зачислил его в список своих личных врагов.

Потом, разговор вернулся к сегодняшним реалиям. Граф попросил Виктора рассказать ему о том, что в самое ближайшее время произойдет в Империи. К сожалению, Сергеев знал историю XIX века намного хуже, чем его одноклассник, который отбыл в Петербург века XXI с Николаем I.

Поэтому, он честно сказал, что многое из того, что должно случится, ему неизвестно, и предложил Бенкендорфу по прибытию Шумилина поговорить с ним. Тем более, что он мог быть ему полезен, как специалист. Правда, Александр Павлович занимался борьбой с уголовной преступностью, а не с врагами государства, но основы розыскного дела сыщикам из III — го отделения узнать не помешало бы.

— Виктор Иванович, — спросил задумчиво Бенкендорф, — возможно, что я буду выглядеть в ваших глазах не совсем… Но я хочу узнать у вас мнение о моем помощнике, и в какой‑то мере начальнике, полковнике Леонтии Васильевиче Дубельте. Ведь это именно я ходатайствовал за него, чтобы его приняли на службу в жандармский корпус, а потом еще взял в свою канцелярию. А сейчас чувствую, что он метит на мое место. В то же время, Леонтий Васильевич прекрасный служака, знает свое дело, за короткое время сумел создать сеть информаторов, и мне, а соответственно, и Государю, теперь известно, что происходит в Петербурге и губернских городах.

— Эх, Александр Христофорович, — сказал Сергеев, — это вам так кажется. Во — первых, нельзя до конца доверять человеку, который, по его собственному признанию, состоял сразу аж в трех масонских ложах, одна из которых, "Соединенных славян", являлась своего рода филиалом тайного общества декабристов. Я понимаю вас, Александр Христофорович, среди ваших друзей тоже были те, кто потом оказался под следствием по делу 14 декабря… Но вы, граф, заслужили доверие и уважение Государя своим поведением в тот роковой день. А вот Леонтий Васильевич…