В тумане тысячелетия

— Вот, видишь, ладья... на ней молодые ярлы Аскольд и Дир. Я узнаю их!

— А рядом с ними наш Святогор! — прячась за плечом отца, прошептала Эфанда.

— Да, он!.. А около него? Этот статный, высокий... Кто это? Да ведь это Олоф!.. Наш молодой викинг, сын твоего брата!

— Не может быть! — вскричал Бела. — Столько лет мы считали его погибшим.

— А между тем это он! Клянусь гремящим Тором! Но вот они спускаются в челноки... сейчас все будут здесь, и мы узнаем правду!

Старый воин пребывал в большом волнении. Не меньше его волновалась и Эфанда. Бела, заметив это, с тревожным любопытством поглядывал на дочь.

«Кого она так ждёт? Кто из воротившихся мил её сердцу? — раздумывал он. — Неужто Святогор?»

Между тем воины из челноков вышли на берег, и все они стройными рядами направились к Беле.

— Приветствуем тебя, наш конунг! — говорили они.

— Приветствую и вас, храбрецы! — отвечал Бела. — Послал ли Один вам удачу в вашем деле? Отчего в ваших рядах я не вижу многих? Где Освальд? Где Рулав? Где мой старый соратник Голфдан?

— Увы! — послышался ответ. — Все они теперь среди храбрых в Вальгалле...

— Горе! Большое горе! Но они умерли, как подобает храбрым воинам?

— О да! Все они смело глядели в лицо смерти... Нет и Фритьофа с нами. И он теперь пирует с храбрыми в чертоге Одина.

— Горе! Но что за пришельца я вижу между вами? Кто этот юный, черты которого мне кажутся знакомыми?

Бела указал на стоявшего рядом со Святогором молодого норманна. Это был Олоф, встречу которого со Святогором мы видели в одной из предыдущих глав.

— Дядя! Неужели и ты не узнаешь меня? — воскликнул он, кидаясь в объятия старика.

— Олоф, Олоф мой! Любимый сын моего любимого брата! Ты ли это? Мы уже отчаивались увидеть тебя на этом свете!

На ресницах у Белы показались слёзы. Он с несвойственной его возрасту силой прижал к своей груди так неожиданно возвращённого ему племянника.

— И я, дядя, не надеялся никогда более увидеть родные места, — отвечал Олоф. — Все эти годы томился я в тяжкой неволе у врагов... Ноги мои были покрыты ранами — вражеские оковы разъели их. Солнечный свет не проникал ко мне в темницу, но я не терял надежды на избавление. И оно пришло в тот миг, когда я уже стал отчаиваться... Как посланник великого Одина явился в мою темницу он!

— Святогор! — воскликнул Бела, ласково взглянув на молодого варяга, державшегося всё это время скромно.

— Он, дядя, он! Так же, как и я, пленником, вместе с ярлами приведён был наш Святогор в моё мрачное узилище... Но без него никогда не удалось бы товарищам выручить всех нас из беды.

— Ты слишком хвалишь меня, Олоф! — скромно ответил Святогор. — Каждый из нас на моём месте сделал бы то же...

— Я всегда любил тебя, как сына! — признался ему старый конунг. — Порой мне казалось, что ты самим Одином прислан заменить мне моего дорогого Ингвора, погибшего на поле брани. Приди же ты теперь в мои объятия и дай мне прижать тебя к моей груди...

— Если бы не он, мой конунг, — вмешался стоявший тут же другой варяг, — никому из нас не увидеть бы более родины.

Эфанда с восторгом глядела то на Святогора, то на Олофа. Сердце её полнилось радостью и счастьем.

— Здравствуй, Эфанда! Я покинул родину тогда, когда ты была ещё девочкой! — Олоф подошёл к дочери Белы. — Какой ты стала красавицей! И в мечтах моих ты никогда не представлялась такою...

— О, Олоф! Зачем ты это говоришь! — смутилась Эфанда. — Я не заслуживаю такой похвалы.

— Не только одной моей... Я знаю ещё одного молодца, — наклонясь к уху Эфанды, прошептал Олоф, — он вполне разделяет моё мнение... Я поклялся ему замолвить за него словечко перед моей красавицей-сестрой. Хочешь, я назову тебе его имя?

— Нет, не надо! — вспыхнула румянцем девушка. — И тише... Послушай, отец говорит.

Радость благотворно повлияла на старого Белу. Он, казалось, сразу помолодел. Стан его выпрямился, глаза засверкали юношеским блеском.

— Храбрецы, благодарю вас! — громко говорил он. — Не посрамили вы родной земли! Не побеждёнными, а победителями вернулись... Один любит храбрых, и ваше имя навсегда запомнят враги. Из рода в род оно будет славно. Пройдут века. И не погибнет слава норманнов. Имя россов не будет забыто! Слава вождям вашим!.. Ещё раз доказали те, кто собрался сюда из стран далёких, что Росслаген стал им родиной! Слава ушедшим в чертог Одина! Не горюйте о них! Слава принявшим смерть на поле битвы! В светлой Вальгалле окружены они теперь прекрасными валькириями, и там их сердца радуются, когда они смотрят на вас. Слава Святогору, вождю славянских варягов! Я искренно желал бы, чтобы у меня был такой сын!

Крики восторга были ответом на слова старого конунга.

— Пойдите пока по домам, не заботьтесь о ладьях. Повидайте скорее близких, отдохните с дороги. А когда отдохнёте — весёлым пиром отметим мы ваше счастливое возвращение.

Этими словами закончил Бела свою речь.

Поддерживаемый Олофом и Святогором, он, в сопровождении остальных вождей, направился к своему жилищу.

17. Освобождение

лоф нисколько не преувеличивал похвал Святогору. Молодой варяг действительно оказался героем.