В заповедной глуши

В доме Михал Святославич зашевелил носом и поинтересовался:

— А это что? Что-то знакомое-е…

— Ну это… — Витька вдруг страшно смутился. — Это такая штука. Я в продуктах порылся, у вас всё было… мы приготовили… Это Егор любил… это польское, а вы же это. Поляк.

— Дева МарияОстробрамска… — Ельжевский поставил в угол ружьё. — Это… это что… бигос

?!?!?![18]

— Ну, — пожал плечами Витька.

— Это блюдо, — Михал Святославич упёр руки в бока, — могут готовить только мужчины. Женщинам и мальчишкам оно не под силу. Сейчас проверим, кто вы…

… — Но и без всех приправ литовский бигос вкусен, — процитировал Михал Святославич, отваливаясь от опустошённой второй тарелки, — в нём много овощей и выбор их искусен…[19] Это, ребята, Мицкевич написал. Замммечательный поэт, друг Пушкина… А бигос я уже года три не ел. Я вообще-то умею его готовить, да всё руки не доходят. Да и что для одного возиться — смех…

— Я думал, Витька всё на свете испортит, — со смехом сказал Валька (и он очистил две тарелки), — а он так: "Неси сюда! Режь здесь! Клади в это! Огонь убавь! Масла добавь!"

— Да ну, — Витька засмеялся тоже. — У Егора диск был. "Сто рецептов славянской кухни". Он как выпивши приходил, почему-то очень любил его смотреть. А он пьяный не буянил… почти никогда, — Витька немного нахмурился, но тут же продолжал весело: — Он на диван рухнет и смотрит. Прикалывало его это как-то, успокаивало… Я сперва злился, а потом тоже глядеть стал. Ну и как-то раз его нет и нет. а мне что-то стукнуло — дай-ка… И я борщ приготовил. Замучился не знаю как. Только закончил — он приходит. Носом так задёргал, — Витька показал, как, — и говорит: "А кто у нас был?" Он всё время боялся, что какая-нибудь из девок его оседлает, даже домой их не пускал, не из-за меня, а вообще никогда. Я говорю: "Никто." А он мне: "Как никто, когда по всей квартире борщом с ног валит?!" Он, оказывается, борща терпеть не мог. И я эту кастрюлю неделю один ел. А потом наловчился…Он всё мясное обожал, только сам даже шашлыки готовить не умел, они у него всё время горели.

— Так, — Михал Святославич хлопнул ладонями по коленям, увидев, что Витька похмурел окончательно, — посуду сегодня моет…

— Я, — вызвался Валька. — По дням будем мыть?