В защиту марксизма

Считая терпеливое отношение к заблуждающимся или недисциплинированным товарищам и повторные попытки их революционного перевоспитания абсолютно обязательными, я применял эти методы отнюдь не только по отношению к Молинье. Я делал попытки привлечения и сохранения в партии Курта Ландау, Фильде, Вейсборда, австрийца Фрея, француза Трона и ряда других лиц. Во многих случаях мои попытки оказывались тщетны; в некоторых случаях удалось все же сохранить ценных товарищей.

Во всяком случае, в моем отношении к Молинье не было ни малейших принципиальных уступок. Когда он решил создать газету на основании «четырех лозунгов», взамен нашей программы, и приступил самостоятельно к исполнению этого замысла, я был в числе тех, которые настаивали на его немедленном исключении. Не скрою, однако, что во время учредительного съезда Четвертого Интернационала я был сторонником того, чтобы еще раз проверить Молинье и его группу в рамках Интернационала, если они успели убедиться в ошибочности своей политики. Попытка и на этот раз ни к чему не привела. Но я не отказываюсь повторить ее, при подходящих условиях, снова. Курьезнее всего, что среди крайних противников Молинье были люди, как Верекен и Снефлит, которые, после того, как они порвали с Четвертым Интернационалом, благополучно объединились с Молинье.

Ряд товарищей, которые знакомились с моими архивами, дружески упрекали меня в том, что я тратил и трачу слишком много времени на убеждение «безнадежных» людей. Я отвечал им, что мне приходилось много раз наблюдать, как люди меняются с обстоятельствами, и что я поэтому не склонен объявлять людей «безнадежными» на основании нескольких, хотя бы и серьезных ошибок.

Когда для меня стал ясен тот тупик, в который Шахтман загоняет себя и известную часть партии, я написал ему, что, если бы у меня была возможность, я немедленно сел бы на аэроплан, прибыл бы в Нью-Йорк и спорил бы с ним трижды 24 часа подряд. Я спрашивал его: нельзя ли нам все же встретиться? Шахтман не ответил мне. Это его полное право. Весьма возможно, что те товарищи, которые будут знакомиться с моими архивами, скажут и на этот раз, что мое письмо Шахтману было с моей стороны ложным шагом, и приведут эту мою «ошибку» в связи с моей слишком настойчивой «защитой» Молинье. Они не убедят меня. Формировать международный пролетарский авангард в нынешних условиях есть задача исключительной трудности. Гоняться за отдельными лицами в ущерб принципам было бы, разумеется, преступлением. Но сделать все, чтобы вернуть выдающихся, но ошибающихся товарищей на путь нашей программы, я считал и считаю своим долгом.

Из той самой профсоюзной дискуссии, которую Шахтман использовал явно неудачно, я процитирую слова Ленина, которые Шахтману следует твердо запомнить себе: «всегда ошибка начинается с маленького и становится большой. Всегда разногласия начинаются с маленького. Всякому случалось получать ранку, но если эта ранка начинает загнивать, то может получиться смертельная болезнь». Так говорил Ленин 23 января 1921 г. Не ошибаться нельзя. Все ошибаются, одни — чаще, другие — реже. Долг пролетарского революционера — не упорствовать в ошибке, не ставить амбицию выше интересов дела, а вовремя остановиться. Т. Шахтману пора остановиться! Иначе, царапина, успевшая уже превратиться в нарыв, может довести до гангрены.

Письмо к Мартину Эберну* §

* Троцкий здесь отвечает на следующее письмо Мартина Эберна:

24 января

Дорогой товарищ Троцкий, В прошлом я оставил без внимания несколько фальшивых заявлений но в вашем открытом письме к товарищу Бернаму я замечаю кроме других вещей следующее: «По поводу моей прошлой статьи т. Эберн, как передают, сказал: "это — раскол". Такого рода отзыв показывает лишь, что Эберну не хватает привязанности к партии и к Интернационалу; он — человек кружка». Эта передача неверна; то есть, она является ложью. Могу ли я узнать, от кого идет эта информация; попробовали ли вы проверить ее?

С товарищеским приветом,

Мартин Эберн

29 января 1940 г.

Дорогой товарищ Эберн,

Я получил сообщение о вашем предполагаемом выражении «Это — раскол» от товарища Кэннона. 29 декабря 1939 года он написал следующее:

«Ваш документ уже широко распространен внутри партии. Пока что я слышал лишь два определенных замечания от руководителей меньшинства. Эберн, после того как он прочел титул и несколько первых параграфов заметил Голдману, "Это означает раскол"».

Я знаю Кэннона как надежного товарища и я не имею никакой причины не доверять его сообщению.

Вы говорите, что это сообщение «является лживым». Долгий опыт говорит мне, что во время длинной фракционной борьбы недоразумения такого рода могут случаться даже и в отсутствие злых намерений с той или другой стороны.