В живых не должен остаться никто!

Олег презрительно посмотрел на него, и только тут он заметил во что собственно был одет Петренко. До этого он как-то не обращал на это внимание. А Петренко был вовсе не в милицейской форме, а в элегантном серебристо-сером костюме, в рубашке и галстуке. Ресторан, значит, посещал, гад!

Олега всего передёрнуло от ярости. Он резко выбросил правую руку вперёд и громко закричал:

— А ну, вставай! Подымайся! Живо! Давай, гад!

Петренко отрицательно мотнул головой. Ему было страшно, да и к тому же, он не смог бы самостоятельно подняться, даже если бы захотел. На простреленных коленях он мог только ползать.

— Подымайся! Живо! — вторично прокричал Олег.

Петренко испуганно вжался в стену, и не думая подниматься. Но тут какая-то неведомая сила внезапно подняла его вверх и резко бросила на стену. Словно невидимая рука, эта сила крепко придавила его к стене, не давая ни вскрикнуть от боли, ни пошевелить широко раскинутыми в сторону руками. Ноги, напротив, свободно висели в воздухе, болтаясь сантиметрах в двадцати от пола.

Продолжая смотреть прямо в расширенные от ужаса глаза Петренко, Олег начал медленно поднимать левую руку с гвоздями. На уровне своего подбородка он остановился, разжал пальцы, и осторожно опустил руку. Но гвозди… Гвозди остались неподвижно висеть в воздухе.

Олег медленно обвёл гвозди взглядом, затем резко выбросил левую руку вперёд — и гвозди, подчиняясь его мысленному приказу, словно пули, дружным роем устремились к замершему от ужаса Петренко…

Через мгновение воздух в комнате буквально завибрировал от неслышного, но явственно ощутимого, вопля Петренко. Магия медальона заглушила всё, но всё равно было прекрасно видно, как он задыхался от нестерпимой боли. На Петренко страшно было смотреть: изо рта пошла белая пена, глаза почти вылезли из орбит, тело изогнулось дугой, а ноги непрерывно дёргались как у припадочного. Но Олег не отрываясь, продолжал холодно смотреть на распятого Петренко. Ни один мускул не дрогнул на его застывшем, окаменевшем лице. И в его взгляде не было ни жалости, ни сострадания. Он смотрел сейчас на Петренко не своими глазами, глазами сегодняшнего Олега, а глазами того Олега, что зверски избитый валялся на полу милицейского участка, задыхаясь от бессильной ненависти. Как он мечтал об этой минуте. И вот время пришло.

С минуту Олег смотрел на мучения своего врага, утоляя жажду мести. Затем он медленно опустил руки, и устало сел в стоявшее рядом кресло.

Едва действие магии прекратилось, голова Петренко, словно лишившись какой-то опоры, бессильно упала на грудь, а тело как-то сразу враз обмякло, обвисло на стене. И если бы не гвозди, оно неизбежно рухнуло бы вниз. Но гвозди, наполовину вошедшие в бетон, крепко держали его. Разогнанные до невероятной скорости силой магии медальона, они с легкостью пробили кости рук и ног Петренко и вошли в бетонную стену, ничуть не затупившись.

Несмотря на появившуюся возможность, Петренко больше не пытался кричать, силы окончательно оставили его. Он лишь слабо дёргался и тихо постанывал от боли. Кровь из ран, пропитав одежду, начала медленно стекать вниз, её первые капли с глухим стуком ударились об пол. Всем своим видом Петренко напоминал сейчас распятого на кресте Иисуса Христа, чьё позолоченное распятие как раз висело напротив. «Какая ирония судьбы, — с усмешкой подумал Олег. — Если бы Петренко знал, на какую мысль меня наведёт это распятие, вряд ли он бы осмелился повесить его здесь».

Олег посмотрел в темное окно и тяжело вздохнул. Близилась ночь, он очень устал. И физически, и духовно. День был длинным. Очень длинным. А последнее применение магии медальона (хоть и очень эффектное) окончательно вымотало его. Да, Торн опять оказался прав. Пользоваться магией было не так-то просто. Особенно медальоном. Это не то, что взмахнуть волшебной палочкой — раз и готово. Совсем наоборот. Для работы медальон требовал от него больших затрат внутренней энергии. И он до последнего времени даже не представлял себе как это тяжело и утомительно.

Олег сунул руку под рубашку и крепко сжал медальон. Он был горячим, и его тепло действовало успокаивающе. Олег вздохнул. Нет, как это ни тяжело и утомительно, но без медальона ему не обойтись. Хорошо ещё, что он как меч не мучает жестокими кошмарами после каждого убийства. Но в любом случае, пока он не отдохнёт, в ближайший час, или два, им лучше не пользоваться. Ничего, чтобы разговорить Петренко ему хватит и меча. Однако надо торопиться, пока тот ещё в состоянии говорить — лужа крови под ним стремительно увеличивалась в размерах.

Олег резко поднялся и подошел к Петренко. Тот уже немного пришел в себя и вновь начал громко стонать и плакать. Но Олегу было не до жалости. Крепко сжав ему лицо пальцами правой руки, он заставил его умолкнуть.

— Заткнись и слушай! Мне нужны ответы на вопросы! И ты их мне сейчас дашь! И не вздумай врать! Я сразу почувствую твою ложь! И тогда накажу! Я могу причинить тебе такую боль, что раскалённая сковородка в аду тебе покажется раем! Ты понял меня?!

Олег отпустил руку, не сводя с Петренко яростного взора.