Валашский дракон

– Ты, наверное, сердит на меня? Ведь из-за моей глупости ты вынужден был все эти годы заботиться о себе сам?

– Нет, отец. Мне никогда не приходило в голову сердиться. И обо мне было кому позаботиться. Я не могу ни на что жаловаться.

– Хорошо, если так. А тебе не было стыдно за меня? Ведь ты же слышал россказни про Дракулу? Ты верил им?

– Сначала я не знал, верить или нет, – простодушно ответил юноша. – Я надеялся когда-нибудь спросить у тебя. А затем мне попалось сочинение римского оратора Квинтилиана, который учил, что лучше потерять друга, чем острое словцо. И тогда я понял, что на свете есть мало историй, поражающих воображение, которым в самом деле можно верить.

– Ты говоришь про сочинение римского оратора? Выходит, ты знаешь латынь?

– Да, отец, и, как говорили мои учителя, я знаю её весьма неплохо.

– А кто тебя обучал?

– Сначала меня поручили заботам Яноша Витеза, который когда-то был наставником для самого короля Матьяша. Мне говорили, что я счастливец и что благодаря Витезу стану таким же учёным, как Его Величество.

– Решили сделать из тебя подобие Матьяша? Понятно… – проговорил Влад, но замолчал, чтобы не смущать сына, а тот продолжал:

– В то время Витез занимал должность епископа Надьварадского, но через два года оставил её, потому что стал архиепископом Эстергомским. Витез не взял меня с собой в Эстергом, а передал своему преемнику – тому, кто стал новым епископом Надьварадским. Я сначала огорчился. Мне тогда было всего восемь лет, и я думал, что меня бросили, но теперь я думаю, что Бог устроил всё к лучшему, ведь Витез оказался заговорщиком, и если б я продолжал воспитываться у Витеза, то неизвестно, как повернулась бы моя судьба. А так гроза прошла стороной.

– Ты помнишь что-нибудь из раннего детства?

Сын задумался:

– Тебя помню. Я бы тебя узнал, даже если б меня не предупреждали, что ты сейчас ко мне подойдёшь.

– А женщину, которая тебя воспитывала, ты помнишь? Ты не называл её матерью, но всё равно любил.

– Ммм… я помню её очень смутно.

– Ну а наш с тобой родной язык?

– Почти не помню.

Беседа велась по-венгерски, поэтому даже Владу его собственная румынская речь показалась немного чужой:

– Ну э дракул аша дэ нэгру кум сэ спунэ, – произнёс он. В переводе на венгерский язык это означало – дьявол не так чёрен, как о нём рассказывают.

Младший Влад улыбнулся:

– Ты имеешь в виду себя, отец?

Сын остался во дворце, а отец всё так же, под конвоем, отправился обратно в Пешт и ещё долго раздумывал о том, чего же опасался король: «Зачем ему требовалось так стеречь жениха своей кузины и даже к алтарю вести с сопровождающими?»

XIV

В Пеште почти всё время приходилось сидеть взаперти. Позволялось ходить только на соседнюю улицу в православный храм, построенный сербами, бежавшими от турок и обосновавшимися здесь. Присутствуя на церковной службе и вслушиваясь в знакомые слова, произносимые священником на славянском языке, Влад чувствовал себя почти на родине, в Румынии.

Бывало, и после службы он продолжал стоять в храме перед иконостасом, не замечая времени, но рано или поздно отворялась дверь и раздавалась венгерская фраза, такая чуждая здесь:

– Господин Дракула, пора.

Давнишний знакомый, отец Михаил, в прежние времена ездивший из Пешта в Вышеград, по-прежнему оставался духовником Влада, но рассказывать по-прежнему было нечего.

– Отче, я всё ещё взаперти, поэтому грешу мало.

– А в мыслях?

– Ты о плотском желании, отче?

– Держи мысли в узде и не впадай во грех даже мысленно. Думай лучше о своей скорой свадьбе.

Опять появились у Влада уже давно забытые подозрения, что отец Михаил говорит с чьей-то подсказки – подсказки Матьяша, ведь королю было бы крайне выгодно, чтобы кузен думал только о невесте и ни о ком другом. Наверное, для той же цели Матьяш удалил из дома, где содержал жениха, всю женскую прислугу – пусть жених думает не о сторонних женщинах, а лишь о той, с которой скоро сыграет свадьбу.

Расчёт оказался верным. Иногда Влад чувствовал себя так, будто влюблён, а ведь он ещё ни разу не видел свою наречённую. Правда, иногда туман мечтаний рассеивался, наступало отрезвление, и тогда Влад думал не о женитьбе как таковой, а о последствиях женитьбы. «Давным-давно, – говорил он себе, – в далёкой стране, лежащей между высокими горами, широкой рекой и великим морем, жил-поживал славный государь, и было у него три сына. Страна эта – Румыния, государь – мой отец, но сказка у нас с самого начала не задалась, ведь сказки рассказывают о младшем сыне, а я – средний. Но если начало ещё можно принять, то концовку слушатели уж точно не одобрят».