Валенсия и Валентайн

Я не верю, что он мертв. Он пропал без вести, а это не что-то окончательное, как смерть. Я уверена, что он цел и невредим, но потерял память – может быть, ударился головой? Он в каком-нибудь хорошем месте. Он знает, что ждет кого-то, но не знает, что это я. Когда-нибудь он вспомнит название нашей улицы, номер нашего телефона, что-нибудь еще, и найдет меня. Я знаю, что принимаю желаемое за действительное, но точно так же, приняв желаемое за действительное, мы когда‐то нашли друг друга. Принимать желаемое за действительное – это прекрасно.

Мы встретились дважды; мы дважды влюблялись – один раз в идею, а другой – в реальность друг друга. Мы были счастливы в браке четыре года, четыре лучших и самых полных приключений года в моей жизни. Он подарил мне сына.

Однажды он исчез, и я больше никогда его не видела, но я все еще жду, и у меня все еще есть большая надежда. Вот и вся наша история любви.

Что касается девушки в зеленой куртке: после того я больше никогда ее не видела.

Возможно, она перестала следить за мной, или я просто была слишком отвлечена поисками мистера Валентайна, чтобы искать кого-то еще.

Глава 29

– Валенсия, – Луиза сидела, ссутулившись, в кресле, теребила нитку в юбке и выглядела разочарованной, но в то же время рассеянной, – мы несколько раз говорили о важности постоянного приема лекарств. Не когда-нибудь, не только тогда, когда вам этого хочется. Вы можете рассказать мне, что случилось?

Сутулость у Луизы совсем не такая, как сутулость у Грейс. Грейс – это углы, острые выступающие плечи и агрессивная поза, она как модель с обложки журнала. Луиза, когда сутулится, выглядит так, словно из нее выпустили воздух.

– Я не знаю, – ответила Валенсия. – Однажды я просто забыла их принять, а потом мне показалось… как-то глупо начинать все сначала.

Луиза кивнула. Она не сердилась. Она, наверное, часто это слышала.

– Да, ладно. Вообще-то я часто это слышу. – Она потерла вылезшую нитку и сердито на нее посмотрела. – Но все же. Вы должны подавить это чувство. Это все равно что снять гипс до того, как кость срастется. Вы должны понимать, что врачи – что я – не стали бы держать вас на лекарствах, если бы вы в них не нуждались. Думаю, вы прекрасно это знаете.

Валенсия кивнула в ответ.

– О’кей. Не хочу терять время зря и повторять известное. У вас есть еще что-нибудь, о чем вы хотели бы поговорить сегодня?

– Нет, – машинально ответила Валенсия, но отчаяние заставило ее остановиться и сказать правду: – То есть да. Есть. Просто я не думаю, что лекарство действует, – или, может быть, оно действует, но его недостаточно или оно не того типа. Я думаю, что у меня галлюцинации. И думаю, что они начали появляться еще до того, как я перестала принимать лекарства.

У Луизы тонкие губы, и когда она сосредоточивалась на чем-нибудь, они почти исчезали.

– Хм, – промурлыкала она через ту полоску, где должны были быть ее губы. – Интересно. Зрительные галлюцинации? Слуховые?

– Не знаю, – сказала Валенсия. – Понимаете, в том-то и дело! Я не знаю! Откуда мне знать?

– Да, интересно. Расскажите мне об этом.

Расскажите мне об этом. Как будто это так просто. Как будто Валенсия могла взять и указать на то место в ткани ее собственной жизни, где без ее ведома вшит материал сверхреальности.

– Я думаю… Дело в том, что я каждый день в течение нескольких месяцев разговаривала с одним парнем, а потом, на днях, вдруг поняла, что его не существует… – Она взглянула на Луизу, чтобы увидеть ее реакцию, но Луиза никак не реагировала. – Он пурпурный монстр с дисковой пилой вместо зубов.

Луиза наконец-то оживилась:

– Интересно. Дисковая пила?

– Нет, – смущенно сказала Валенсия. – Извините. Я… пошутила. Или что-то в этом роде.

Луиза не засмеялась.

– То есть никакого монстра и никакой дисковой пилы?

– Ничего такого.

Луиза разочарованно вздохнула, и Валенсию это равнодушие слегка задело.

– В любом случае я вообразила себе этого парня. И я вроде как… Я вроде как влюбилась в него. – Она почесала бровь; все это выглядело унизительно. – В общем, я не знаю. По-моему, это так же странно или даже более странно, чем история с монстром.

– Ничего странного, – сказала Луиза.

Это ты странная, подумала Валенсия.

– Хорошо, но что все это значит? Откуда мне знать… что вы действительно существуете? А как насчет Грейс?

Валенсия поняла, что обращается к той Луизе, которая Тыквенная Голова. К горлу подступила волна паники, и она закашлялась. Луиза подала чашку с водой, и Валенсия с благодарностью выпила, хотя вкус у воды был такой, словно ее взяли на пробу из плавательного бассейна.

– Хорошо, – сказала Луиза, наконец-то встретившись с ней взглядом. – О’кей, давайте поговорим об этом. Вам не нужно беспокоиться. Мы с этим разберемся. Вы полагаете, что у вас психотический срыв.

Валенсии это не понравилось. Она не знала, что это значит, но звучало ужасно. Мне не нравится эта формулировка, Луиза.

– Я не знаю… не знаю. Не думаю… Я не думаю, что дело в этом. Мне просто… интересно…