Валютчики

— Какое еще… условие? — настороженно спросил милиционер.

— Сейчас я дам только половину, а вторую после того, как куплю на эти деньги валюту, которую должен отправить обратно. Деньги забираю, Антон остается под вашей охраной! Договорились?!

Сержант уставился на меня, а в глазах единственный вопрос — «в чем подвох?» Но сколько он ни смотрел, выражение моего лица осталось неизменным — злой, капитулировавший.

— А если не вернешься? — спросил, наконец, сержант.

— Можете расстрелять Антона.

Брови вымогателя по очереди метнулись вверх, потом также в порядке очередности опустились на место, и Енаков сказал:

— Ладно, вижу, ты человек слова, — помолчал, обдумывая ответ, — забирай бабки! А за курьера своего не переживай! Накормим даже!

Он вновь сделал попытку улыбнуться, но мне было уже совершенно плевать — половина дела сделано!

…Броневик подъехал к зданию аэропорта не через 15 минут, а через полчаса, которые мы провели с Антоном в милицейских «Жигулях» рядом с залом прилета Внуковского аэропорта. Новенькая немецкая бронемашина сияла свежей краской и выделялась внушительным видом — огромный «Мерседес», рассчитанный на перевозку больших сумм, подрулил чуть не к самым дверям и, еще не видя, кто за рулем, я уже знал, что это «Кефир». Я милого узнаю по манере…

Увидев броневик, Енаков пристально посмотрел мне в глаза:

— Я надеюсь, ты человек слова.

— Не сомневайся. Ждите меня у своего отделения.

Я посмотрел на флегматичного Антона, крепко ухватился за ручку тяжелой сумки и открыл дверь, глядя на суетливо мечущегося возле броневика Сеню. Увидев меня, он с силой стукнул заднюю дверцу, из которой пулей вылетел Димон, и они вдвоем побежали ко мне, на ходу стаскивая с плеч карабины. Первым добежал Димон, посмотрел на «Жигуль», где с невозмутимым видом сидел Антон, на меня. Затем обернулся на подбежавшего гиганта и вновь на меня. Сеня открыл рот, чтобы, по всей вероятности, объяснить причину задержки, но я жестом приказал ему молчать и двинулся в сторону броневика. Сеня и Дима окружили с двух сторон, и вскоре я сидел в новеньком броневике, за рулем которого, как и предполагалось, находился «Кефир».

Без лишних слов он сразу же вдавил педаль в пол, и броневик помчался мимо автобусов, таксистов, пассажиров. По дороге Сеня несколько раз пытался со мной заговорить, но я не отвечал на его вопросы, глядя в маленькое окошко и обдумывая свой план, с каждой минутой обрастающий новыми деталями…

К обменнику армянских друзей мы подъехали минут через сорок. От стояния в пробках спасли спецсигнал и разделительная полоса, по которой «Кефир» с устрашающей скоростью гнал огромный броневик, но времени все равно было в обрез — через два часа я должен был довезти оставшиеся 12 с половиной тысяч баксов и «выкупить» Антона. Но прежде чем ехать за ним, надо было съездить в одно место на Новом Арбате и приобрести маленькую, но очень нужную вещицу.

Обменяв рубли на доллары, я упаковал в газету доллары для Енакова и, попросив Армена подержать до вечера остальную сумму, вышел из обменника. Стоявший у броневика Сеня быстро выбросил сигарету и громко постучал в дверь, чтоб «Кефир» открыл ее. Не говоря ни слова, я забрался в машину, сел поближе к водителю и только тогда произнес:

— Поехали на Калининский.

«Кефир» удивленно посмотрел на меня, но промолчал — Калининский, так Калининский. Он завел двигатель, и «Мерседес» мягко покатился по крутой горке Рождественского бульвара. Я ловил на себе взгляды Сени, но старательно игнорировал их — каждому овощу, как говорится. Сначала разберусь с ментами, потом с этим любителем моей женщины….

…Енаков сидел в своем убитом «Скорпио». Ждал меня, как невесту нареченную, если судить по его сияющему лицу и обшаривающим меня в поисках заветных долларов масляным глазкам. Он даже протянул было руку но, вспомнив, что мы расстались всего пару часов назад (а может, что и не друзья мы вовсе?!), остановился в полуфазе.

Мы сели к нему в «Скорпио».

— Ты молодец! — не скрывал радости сержант. — Другой бы плюнул на своего, а ты нет! Мужик!

— Прежде чем я тебе отдам деньги, — никак не реагируя на лесть, я смотрел сержанту в глаза, всем своим видом давая понять, что пить с ним на брудершафт не намерен, — отпусти Антона.

Енаков быстро взглянул на меня.

— Конечно, отпустим! Но хотелось бы увидеть…

Я не дал ему договорить, вынув из кармана обтянутую резинкой толстую пачку стодолларовых купюр.

— Здесь ровно двенадцать с половиной, — получилось суховато, и я добавил: — как договаривались.

— Это хорошо! — Не смог удержаться от улыбки коррумпированный служитель закона. — Давай сюда и забирай своего отмороженного, — Енаков покачал головой и добавил: — никогда не видел, чтобы человеку было так по фигу, где он и что с ним!

— А что с ним?

— С ним все в порядке, — поспешил ответить сержант внуковской милиции, — просто он какой-то отмороженный.

— Ясно, — обсуждать личные качества Антона не хотелось, тем более что у меня была другая задача, — деньги вы увидели, — говоря это, я убрал пачку обратно в карман, — пусть приведут Антона.