Вальтер Беньямин. Критическая жизнь

Тем не менее последние недели первого пребывания Беньямина на Ибице выдались беспокойными. С родины приходили все более тревожные известия. Весной национал-социалисты добились первой крупной победы на выборах в Баварии, Пруссии, Гамбурге и Вюртемберге, и многие немецкие города стали ареной непрерывных столкновений между военизированными группировками нацистов и все более беззащитными коммунистами и социалистами. У Беньямина имелась и другая, очень специфическая причина для тревоги: он ничего не знал о судьбе своих материалов по пассажам, которые остались в берлинской квартире и потому могли оказаться в распоряжении мошенника, прожившего там неделю. Поэтому стремление вернуться в Берлин росло изо дня в день, несмотря на желание Беньямина избежать присутствия при «церемониях по случаю рождения Третьего рейха», как он писал 10 мая 1932 г. Шолему (см.: GB, 4:91). Кроме того, существовал еще и личный повод для беспокойства. В июне Беньямин провел много времени в обществе женщины русско-немецкого происхождения Ольги Парем, приехавшей на Ибицу навестить его. Шолем впоследствии приложил немало усилий к тому, чтобы встретиться с этой женщиной и лично убедиться в том, что он слышал о ней от Доры Кельнер и Эрнста Шена; он вспоминает о ней как об «очень привлекательной и жизнерадостной» особе. Судя по всему, Ольга и Беньямин дружили с тех пор, как их в 1928 г. познакомил Франц Хессель. Впоследствии она рассказывала Шолему, какое удовольствие ей доставляли интеллект Беньямина и его шарм: «У него был очаровательный смех; когда он смеялся, словно раскрывался целый мир». Согласно ее рассказу в изложении Шолема, «Вальтер в эти годы влюблялся во многих женщин, у него и в Барселоне была „красавица подруга“, разведенная жена берлинского врача». Сейчас, на острове, Ольга жила с Беньямином и Неггератами в Ses Casetes

, и Беньямин договорился со своим соседом Томасом Варо, зятем его нынешнего домовладельца и рыбаком, известным всей деревне под прозвищем Фраскито, чтобы тот каждый вечер перед заходом солнца вывозил их в залив в своей маленькой лодке с латинским парусом. Где-то в середине июня Беньямин неожиданно сделал Ольге Парем предложение – и получил отказ[324]

.

Несмотря на все эти волнения, а может быть, из-за них, Беньямин сумел продлить свое пребывание на Ибице еще на неделю и 15 июля даже принял участие в импровизированных торжествах по случаю его 40-го дня рождения. В эти последние недели он по большей части проводил время в обществе Жана Сельца и его жены Гийе, пригласивших его пожить в их доме La Casita

в бухте Сан-Антонио. Племянница Сельца, художница Дороте Сельц, описывала его как «элегантного, очень утонченного, замкнутого, сдержанного и чрезвычайно скромного человека»: все эти свойства заслужили ему доверие со стороны других обитателей острова. Специальностью Жана Сельца было европейское народное искусство, и он был знаком с современной художественной сценой Парижа. Они с женой впервые прибыли на Ибицу весной 1932 г. и сыграли ключевую роль в возвращении Беньямина на Ибицу в следующем году[325]

. В 1932 г. они не расставались с ним до того момента, когда корабль, на котором он покинул Ибицу, в полночь 17 июля отплыл на Майорку. Беньямин так описывал эту сцену в письме Шолему:

Время в их обществе летело так незаметно… что когда мы наконец прибыли на причал, сходни были убраны и судно уже отходило от берега. Разумеется, свой багаж я отправил на борт заранее. Спокойно обменявшись со спутниками рукопожатиями, я вскарабкался на борт отплывающего судна и при помощи встревоженных островитян сумел успешно перебраться через леер (BS, 13).