Вальтер Беньямин. Критическая жизнь

Помимо Неггератов и Жана Сельца с женой Беньямин на Ибице почти ни с кем не общался. В Санта-Эулалии, на другой стороне острова, жило несколько американцев, включая писателя Элиота Пола, разделявшего интерес Беньямина к авангардному искусству и бывшего соредактором важного парижского литературного журнала transition, но Беньямин держался от них на расстоянии. Время от времени он контактировал с несколькими немецкими эмигрантами, включая странную личность из Штутгарта по имени Йокиш, который приехал на Ибицу в конце 1920-х гг. и прежде жил в том самом домике на Са-Пунта-дес-Моли, который теперь занимали Неггераты и Беньямин, а теперь обитал в обществе двух женщин в горной деревушке Сан-Хосе на юго-востоке острова. Йокиш зарабатывал на жизнь рыбной ловлей, а также некоторое время занимался контрабандным вывозом ящериц, водившихся только в этой части Ибицы; кроме того, не исключено, что он работал на немецкую разведку – в любом случае, он был активным сторонником нацистов

[323]. Некоторыми эксцентричными чертами его личности Беньямин наделил ирландца О’Брайена в своем рассказе «Изгородь из кактусов» (см.: GS, 4:748–754). Более того, Беньямин получил представление об устных традициях островных крестьян, их сказках, легендах, песнях и поговорках, знакомясь с ними в пересказе сына Неггератов Ганса Якоба (которого звали Жан-Жак).

Другим плодом пребывания Беньямина на острове стал фрагментарный пролегомен, как он выражался, к «рациональной астрологии», предшествовавший его известной работе о миметических способностях, созданной в следующем году. В этом маленьком произведении он пишет о «лунных южных ночах», когда человек чувствует, как в нем оживают миметические силы, давно считавшиеся умершими. Подобные силы, по его мнению, были присущи былому авторитету астрологии, которая представляла собой физиогномику конфигураций небесных светил. Созвездия, выделявшиеся на ночном небе, являлись частью «мира подобий», и в древности отдельные люди и группы в принципе могли подражать небесным событиям. Эта древняя наука или техника подражаний свидетельствует о наличии «активной миметической силы, однозначно присутствующей в вещах», а также «миметических центров, возможно, в большом количестве имеющихся в каждом существе». Должно быть, именно эта идея о первобытной миметической силе и «миметическом способе видения», тесно связанная с концепцией опыта как «живого подобия», сформулированной примерно в то же время (см.: SW, 2:553), явилась Беньямину в 1932 г. среди безмятежных пейзажей Ибицы.

«Я упорно трудился в эти последние несколько недель», – писал он Шолему в письме от 25 июня, отправленном из Сан-Антонио (BS, 10). В отсутствие электрического света и пишущей машинки он пытался сохранять высокую работоспособность, чтобы как можно дольше продлить свое пребывание на острове и в то же время по-прежнему платить за берлинскую квартиру. Кроме того, он, как всегда, много читал: от «Пармской обители» Стендаля до автобиографии Троцкого и написанной им же истории Февральской революции (при чтении Троцкого у него «от возбуждения перехватывало дыхание»; C, 393), от «Бувара и Пекюше» Флобера и «Штехлина» Теодора Фонтане до Épaves («Обломков») Жюльена Грина и немецкого перевода романа Теодора Уайлдера «Каббала», от марксистского труда «Ленин и философия» до истории протестантских сект в эпоху Реформации и работы о различиях между католической и протестантской догматикой. Некоторые из этих текстов уже были ему знакомы. Кроме того, тем летом, продолжая работать над короткими фрагментами, касающимися истории его взаимоотношений с Берлином, он также стал перечитывать Пруста. В июне Беньямин получил только что изданную книгу

Fableaux («Сказки») Адриенны Монье, с которой, как уже упоминалось, он в 1930 г. познакомился в ее парижском книжном магазине и у которой брал интервью для своего «Парижского дневника» того же года. Сейчас он направил ей восторженный ответ, в котором просил разрешения на перевод одной или двух сказок; его перевод сказки Vierge sage

(«Мудрая дева») вышел в ноябре в Kölnische Zeitung.