Ванечка и цветы чертополоха

Он развернулся сам спиной к дереву, а её освободил и поддерживал за спину под лопатками.

— Маша, что ты такое говоришь? Маша?

Голос у него дрожал. Она подняла лицо и увидела: в его глазах блеснули слёзы. Мысль о её смерти причиняла ему невыносимую боль.

— Живи, душа моя, дыши! Я жив, покуда я могу слиться с тобой в одно и дышать с тобой одним воздухом.

Он осыпал её лицо поцелуями и остановил на нём глаза, полные нежности и любви. Никакой гордости, дерзости и наглости. Только нежность и любовь.

«Так вот какой ты, Тимофей Глухов, на самом деле!» — подумала она и потребовала вслух:

— Обещай не изменять, не предавать!

— Обещаю!

Он всё ещё тяжело дышал ей в лицо.

— Обещай не драться, не грубить!

— Обещаю!

— Быть честным, разговаривать со мной!

— Да. Обещаю!

— И больше никого… никогда… — тихо, с дрожью и слезами в голосе, потребовала она.

— Никогда! — одна слеза выкатилась у него из глаза и побежала по щеке.

— Я беру тебя в мужья, Тимофей Глухов, пусть мне это и нелегко. Я без тебя тоже не могу. Я люблю тебя, чёртов выскочка, дрянная башка. Я чуть с ума не сошла за эту неделю. И где тебя только носило?

— На работу устраивался. С понедельника начну ездить. Не может же командир вечно нас кормить.

Она прильнула к его груди. Как же хорошо было просто говорить с ним! Он снова прижал её к дереву.

— Ты мне тоже кое-что пообещай. — Вид у него был очень серьёзный. — Быть иногда покорной. Ты же ведь всё-таки баба, хоть и старше меня!

Он сверкнул улыбкой, и они вместе засмеялись.

— Обещай! Обещай, я сказал! — потребовал он с улыбкой, но очень настойчиво, когда они отсмеялись.

— Хорошо! — сказала она.

— Что?

— Ну, обещаю. Обещаю.

— Подожди меня здесь. Я вёдра спрячу.

Он её отпустил и побежал обратно по лесной дороге. Через пару минут он появился перед ней с другой стороны дерева. Он взял её одну руку и положил себе на вздымающуюся грудь под рубашку. Она робко улыбнулась, гладя его горячую, скользкую от пота кожу.

— Целуй же меня уже! — шумно выдохнул он.

Она куснула его за шею и получила такой же ответ. Они резвились, как дети, покусывая друг друга, и так не по-детски распалились, дойдя до настоящих поцелуев, что опять раскровили Тимофею нижнюю губу. Сладкие поцелуи с примесью крови! Вся их любовь сладко-горькая, со слезами на глазах, очень сильная, жгучая и мучительная! Марья Антоновна чувствовала себя преступницей, но не могла, не хотела, устала сопротивляться.

Тимофей срывает рубашку, бросает на редкую лесную траву, расправляет, пытаясь создать хоть какое-то удобство. Три года он мечтал об этом, терзался желанием и воспоминаниями! Он укладывает её, спешно расстёгивая пуговицы на тёмно-синей кофте, она пытается ему помочь, и их пальцы то и дело сталкиваются и переплетаются между собой. Сон! Их лица искажают гримасы страсти, которые невозможно утаить в лесной тени. Морок! Им не хватает воздуха, они задыхаются в лесной прохладе, захлёбываясь друг другом, и невозможно понять: прекрасны они сейчас или ужасны. Видение! Он расстегивает ещё несколько пуговиц на лифе платья и припадает губами к груди, увядающей, но от этого не менее желанной. Шершавые пальцы устремляются в далёкие странствия, и женская кожа под ними кажется до того гладкой, что хочется плакать от умиления.

Эта божественная земля, столько лет ждавшая своего путешественника, вздрагивает от наслаждения. «Поднимитесь на мои возвышенности, — умоляет она. — Посетите мои низины. Познайте все мои источники и заповедные уголки!» Желание. Томление. Упоение! Женщина не выдерживает пытки, хватает за голову мужчину и отрывает его от себя. Вокруг шумит лес, прыгают солнечные зайчики. Когда он проникает в неё, накрывая собой, она смотрит в лицо, румяное, одутловатое, со взбугрившимися венами, с безумными голубыми глазами, блаженство растекается по всем её жилам. Подземные реки и ручейки спешат передать радость в каждый потаённый уголок. Земля сотрясается, звучит, ликует! Он бьётся о неё, как волна о берег, пока не разбивается с рокотом в морскую пену.

Когда сознание постепенно возвращается к ним, он отрывает рот, чтобы что-то сказать, но она, внезапно вспомнив что-то, прикрывает его рукой и восклицает:

— Господи! Что мы творим? Бежим скорее! У меня же там Васька одна заперта в доме!

Они быстро упаковались и рванули, как развязные подростки, в сторону колодца…

* * *

Взрыв! На выжженном месте постепенно прорастают новые всходы, ведь жизнь не терпит пустоты. И там, где смела смерть, сеет и взращивает любовь. И там, где вчера кололось и болело, сегодня распускаются прекрасные фиолетово-малиновые цветы, которые никто не сорвёт безнаказанно.

Июль 2015 года.