Читаем Вариант сублимации. Книга 1 полностью

Какое-то письмо получается, как нотация, простите, я не выслеживаю, не интересуюсь специально, все у Вас в открытом доступе, заходи любой и читай. Может быть и не стоило этого писать, но не люблю притворства (и, чтобы не ставить Вас в глупое положение). Написала всё это, чтобы ответить на Ваш вопрос, собственница ли я. Думаю любая Ж мечтает быть единственной. Но мы-то с Вами ещё не перешли Рубикон. Так что, какие могут быть разговоры об этом? Но, если «точка невозврата» будет пройдена, то – да, собственница.


Обычно все М «зациклены» на «первой любви» (если эта первая «любовь» не стала женой). У Вас как с первой любовью? Страдаете до сих пор? Или страдают по Вам? Должна сказать, что и быть этой первой любовью проблематично, и жаль тех, кто тебя, якобы, давно любит, и жалеть – напрягает. (Это я ещё и под впечатлением «Факультета»).


Сегодня настроение паршивое, и письмо получается мрачное, надо бы отложить, но Вы опять обо мне подумаете плохо, что у меня друзья, и я на Вас мало внимания обращаю… Должна сказать, что мои друзья – одноклассники тоже (как и Вы) очень интересные люди, с ними не получается переписываться двумя словами. Так Ж, которой Вы написали про братьев наших меньших – солистка Большого театра – лауреат всяческих конкурсов России и мира, можете послушать её ангельский голос в интернете. Ещё есть – актриса театра и кино, сейчас в драмтеатре (м.б. Вы там бывали). Есть автор и исполнитель баллад. Вы знаете, что это такое? Он не предлагает свои сочинения другим для исполнения, а написав их, исполняет сам. И мне тоже пишет, делится своими достижениями (наверное думает, что я до сих пор «нежная и удивительная», как его рифмы, а также интересуюсь шахматами. Должна признаться, что я плохо играю, точнее вообще уже давно – ни с кем. Да и не с кем).


Почти весь класс в Москве и Питере, недавно был юбилей окончания школы. Солистка организовала встречу в Москве. Много лет я никого не видела, было очень приятно встретиться.


Про «невысказанную вслух мысль». Даже не знаю, с чего начать. Никогда почти не вступаю в полемику в Сети, но, когда прочитала Вашу переписку с кузиной, всё пошло уже «бессознательно» (такое бывает?). Как-то почувствовала Вас, даже, если бы и без этилового, а только увидела – «ОН». А дальше всё само-собой. Посмотрела фотографию – о, кентавр (и Вы подтвердили, да, наполовину лошадь). А чья половина? Мама или папа?


Чтобы получить качественное потомство скрещивают двух лошадей, с юга и с севера. И получается замечательный жеребёнок, который превосходит и мать, и отца по всем показателям. У меня и знакомые такие: у них дочка – далеко не дура, закончила универ с красным дипломом, но потомство – это что-то, суперактивное и очень умное. Её сынишку даже перевели из 3 класса сразу в 5, сказали, ему скучно с маленькими.


Отвлеклась. Вы – тоже, наверное, эта «гремучая смесь», хотя и не признаётесь (со стороны виднее).


Когда я поняла, что скоро увязну, «как пчела в сиропе», попыталась выйти «из игры», и Вы сразу написали про Петю (который – Митин брат), хотела тоже ответить какой-нибудь гадостью, но смогла только мысленно, не написала. Попрощалась. Успокоилась. Примерно 2 часа было хорошо. А потом… догадываетесь?


Всё на сегодня, хватит. Телефон пока не дам. Вы закрыты от меня. Целиком и полностью. Пусть будет так. Подождём до лета. Всё равно до лета встретиться слишком проблематично. Да м.б. и телефон не будет нужен (когда «познакомимся» поближе), кто знает…


Понимаю, что человека воспринимаешь не по письмам, голос и запах (чёрт возьми, что я пишу)… Все, пока-пока

11–22. А.


Анализ синтеза.


(С прологом, лирико-политическими отступлениями, эпилогом без некролога и заключением без лишения свободы, с приложениями).


Попробуем сделать следующее: по возможности последовательно буду «анализировать» Ваш синтез, приводя Ваше курсивом и в кавычках, а своё – без всего этого. Не возражаете? Признаюсь, что это будет не только о Вашем (Белинский в 19 веке писал, что объект критики – только предлог, чтобы впендюрить читателю своё, и подчас вообще не о том, что анализируешь). А насчёт «своими словами», так я с Вами категорически согласен. Но в тоже время, если до меня было кем-то сказано удачно, зачем выдумывать велосипед? Скажу вместе с автором «Войны и мира»: люди живут отчасти по своим мыслям, отчасти по мыслям других людей, всё это – N (норма). Ни в коем случае не собираюсь делать это так, чтобы Вы изменились кардинально (потеряли бы свой «запах», но пропустили бы в себя немного и моего … коньяку. И хорошо бы, чтобы Вы это сделали проникнувшись).


Если Вы не читали «Петра Первого» без купюр, то обращаю Ваше внимание: когда солдат лежит с будущей Екатериной Первой под телегой, после взятия Орешка, он ей говорит:


– Понимаешь, приятно, когда баба – сама…


(У Алексея Толстого – здоровый и хороший русский язык – в его письмах, советах начинающим авторам, «Рассказах Ивана Сударева», «Буратино», «Возмездии», «Аэлите» и т. д.).


«Рассчитывала, что Вы напишете тему разговора…


Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза