Ваша жестянка сломалась

В этих множественных, пересекающихся, отражающихся друг в друге хорах и голосах совсем исчез и потерялся голос того человека в белом зале с огромными люстрами, похожего на президента. Да и нет там уже никого, пустое место, пустой стул за огромным столом. Все хоры и голоса смолкли, и оттуда, с этого места за столом, где никого нет, раздался тот самый странный голос, как будто с зажёванной кассеты. И этот голос сказал: «Я видел узор. Узор, который показала мне Елена. Я видел, что будет и что может быть. Ты хочешь знать, что я там увидел? Кого я там увидел?

Я_

тебе_

не_

скажу».

И в этот момент сверху, туда, где никого не было, где стоял пустой стул у края огромного стола, упала последняя огромная золотая люстра. И от неё побежали линии огня по поверхности стола, прочертились окопные борозды, потекли реки, и вся поверхность растрескалась, явив сад расходящихся троп.

И стол оказался бесконечно огромным, бесконечно длинным, уходящим куда-то в нечаемую даль. И шла на этом столе война и лежали в руинах разбомблённые города, и видно было, как обслуживается всякое новейшее оружие, межконтинентальные баллистические ракеты, «Сотка», «Воевода», «Тополь», «Рубеж», «Сармат» и беспилотный подводный аппарат «Посейдон». И звучал крик и плач, и всюду были грязь, и окопы, и разрушенные дома. И дальше на столе лежала ещё одна люстра, и за ней сидела старая слепая пророчица и держала в руках Огненную Библию. И говорила: «Новое учение придёт из России – это самое древнее и самое истинное учение – распространится по всему миру, и придёт день, когда все религии в мире исчезнут и их заменит это новое философское учение Огненной Библии. Россия – прародительница всех славянских государств, и те, что отделились от неё, скоро вернутся к ней в новом качестве. В Россию вернётся социализм в новой форме, в России будут крупные коллективные и кооперативные сельские хозяйства, и снова восстановится бывший Советский Союз, но союз уже новый. Россия будет крепнуть и расти, никому не дано остановить Россию, нет такой силы, которая смогла бы сломить Россию. Россия всё сметёт на своём пути и не только сохранится, но и станет единоличной безраздельной “хозяйкой мира”, и даже Америка в 2030-х годах признает полное превосходство России. Россия вновь станет сильной и могучей настоящей империей и вновь станет называться по старому древнему имени Русь»[14]. И дальше на столе появилась новая, преображённая Москва, и новый Петербург, и новые преображённые города в Сибири и на Дальнем Востоке, и все города были залиты светом, и в них звучало пение, ибо были это города народной демократии, социалистической страны будущего с ярко выраженной религиозной основой и ценностями, страны, создавшей иной, более справедливый мировой порядок. И во всех этих городах люди, прошедшие через войну и боль, потерявшие близких, обнимали друг друга, и свет шёл с Востока, чтобы осветить весь мир, и все говорили о том, что наступило всемирное братство, и рухнула гегемония капитала и царство лжи, и теперь свободные, счастливые, выстрадавшие свою свободу и свою правду люди живут по-другому, и нет для них ничего выше любви к ближнему. И мать, поднимая ребёнка на руках к свету солнца, говорила ему: «Мы заслужили, завоевали и выстрадали Будущее для себя, своих детей и всего мира». И каждый человек стал жить ради ближнего своего. И в левом ухе у каждого была клипса-кристалл со знаком бесконечности. И дальше шли по поверхности стола узоры, текли реки и, отделяя друг от друга века и эпохи, лежали огромные люстры. И многие люди, племена и животные ходили по столу. И чем дальше взгляд плыл над столом, чем дальше стол этот уходил в туманы, как будто в глубину истории и сновидения, тем более спокойной, мирной, родной, уютной становилась его поверхность и всё, что на ней. Вот ребёнка качают в колыбельке в избе, слышно тихое пение – так покосившиеся избы поют. Вот русская печь дремлет, и кот, и дед, и бабка. А ребёночек всё хныкает, скрипит, ворчит, хочет мамину сиську, но выпил уже всю до дна, и мать даёт ему пососать маковую головку. Вот волчок ухватывает за бочок, тащит во лесок, под ракитовый кусток, вот хищные гуси-лебеди летят. Вот крестьянские хороводы, русские сказки. Вот леший бродит, русалка на ветвях сидит, вот избушка Бабы Яги и яйцо Кощея, вот тридцать витязей и Черномор, вот колдун, богатырь, царевна, волк. И вот уже наконец край стола, конец мира. Здесь стол обрывается перед бескрайним морем, и стоит у самого моря зелёный дуб, и кот ходит по цепи. И под дубом спит молодой солдатик с алой раной в груди. Весь день и всю ночь сладкий голос поёт ему про любовь, и трогает кот его своей нежной лапкой, рассказывает ему свои чудесные сказки. Вот он, видишь его лицо, узнаёшь его, видишь эту алую, эту смертельную рану?

23–24