Васёк Трубачёв и его товарищи

Сергей Николаевич вспомнил, как Леонид Тимофеевич, проводив его в класс, весь первый урок похаживал по коридору, как будто в классе сидели его собственные дети и держали экзамен перед новым учителем.

- Ну как? - вытирая платком круглую лысину, спрашивал он в учительской. - Как вам мои ребята?

Сергей Николаевич пожал ему руку.

Директор закивал головой.

- Там есть... Там есть пики-козыри! - сказал он, щуря смеющиеся карие глаза. - Но работать можно! Работать можно!

Учителя приняли Сергея Николаевича в свою среду просто и сердечно. Вожатый отряда Митя тоже понравился учителю.

Сергей Николаевич спрашивал Митю про пионерскую работу, сборы, экскурсии. Они вдвоем уселись на диван, а потом, стоя в дверях учительской, никак не могли расстаться, и Митя, силясь перекричать дребезжащий звонок, говорил:

- Мы на лыжах недавно через весь лес прошли... А девочки ребятам не уступают...

Сергей Николаевич взбежал на крыльцо маленького домика и крепко застучал ногами, отряхивая с калош снег.

Из комнаты его окликнул отец:

- Ну-ну, долго ты нынче! Как там дела?

Сидя в кресле, Николай Григорьевич приоткрыл одну половинку двери и, откинув голову, смотрел на сына из-под густых бровей светлыми голубыми глазами.

- Ну как? Познакомился? Подружился?

- Познакомился! - Сергей Николаевич повесил пальто, бросил на полку шапку. - И, кажется, подружусь!

- Ну и хорошо! Первое впечатление самое верное, говорят. За обедом подробно расскажешь. А у меня радость. Письмо получил. Матвеич мой объявился! На пасеке живет. Приглашает в гости. - Старик протянул сыну письмо: - Вот, читай!

- Да ну? Матвеич?! А про Оксану пишет? - пробегая глазами неровные строчки, спрашивал Сергей Николаевич.

- Пишет, пишет! Соскучилась твоя сестренка, - вздохнул отец.

Матвеич был старый товарищ Николая Григорьевича. В гражданскую войну оба они партизанили на Украине, потом расстались, изредка обмениваясь письмами и сохраняя старую дружбу. Теперь Матвеич звал старика на Украину: "Приезжай, старина! Полечим твои больные ноги".

От партизанских лет, проведенных в лесах и болотах, у Николая Григорьевича к старости разболелись ноги. Он редко куда-нибудь выходил и в отсутствие сына скучал, с нетерпением глядя в окно. Особенно мучило его безделье.

- Я ведь еще работать могу. Ноги мне не мешают, - грустно говорил он сыну - Ты вот всю ночь там что-то пишешь. Давай я хоть помогать тебе буду.

Как-то Сергей Николаевич попросил отца переписать свой доклад, с которым он должен был выступать на совещании учителей. Старик оживился, захлопотал и принялся за работу. Он тщательно переписал доклад разборчивым, крупным, немного детским почерком, без единой помарки.

- Ого! Да тебе мог бы позавидовать любой ученик четвертого класса! смеясь, сказал Сергей Николаевич.

Вечером, выметая комнату, он обнаружил в углу скомканную бумагу - это были испорченные листы с кляксами. Но старик уже зарекомендовал себя как переписчик. И теперь Сергей Николаевич сам часто обращался к нему с просьбой переписать что-нибудь.

Прочитав письмо, они вдвоем стали сочинять ответ Матвеичу.

- А что, Сережа, может, и катнем с тобой в гости, а?

- Катнем, катнем, - отвечал Сергей Николаевич. - Как-нибудь летом...

Глава 11.

В КЛАССЕ

Ребята из четвертого "Б" прибежали в школу раньше всех. Почти каждый из них тащил что-то под мышкой или осторожно нес свою раздутую сумку.

- Стой, стой! Показывай, что за багаж у тебя? - останавливал на крыльце Грозный.

Иван Васильевич не переносил двух вещей: пугачей и рогаток.

Нюх у него на эти вещи был безошибочный:

- Стоп! Что-то ты такой бодрый нынче?

И, нащупав оттопыренный карман. Грозный вытаскивал оттуда предательски торчавшую рогатку.

- Так... до зубов вооружился. Давай пугач!

- Да нету у меня, Иван Васильевич!

- Нету? Кому-нибудь другому рассказывай!

Васька он пропустил беспрепятственно - из сумки у него торчал только выжженный пенал.

В классе ребята показывали друг другу свои сокровища.

Девочки принесли вязанье, платочки, вышивки. Мальчики высмеивали их:

- Станет он это смотреть, очень ему нужно! В куклы с вами играть!

- Мы Марии Михайловне всегда показывали. Ей даже нравилось очень! кричали девочки.

- Марии Михайловне! Да она сама вышивала, она учительница, а он учитель! - доказывали им мальчики.

- Девочки, не слушайте их! Вот назло я первая свою вышивку покажу! Я не боюсь! - кричала Синицына.

- Ну и что хорошего? Только осрамитесь! - возмущался Одинцов.

- А какое вам дело? Мы сами за себя отвечаем.

- Девочки, не обращайте на них внимания! - уговаривала подруг Зорина.

Степанова медленно развязывала какую-то коробочку.

- Мы просто покажем все, что у нас есть. А ты, Одинцов, умнее, когда молчишь, честное пионерское.

Надя Глушкова запрыгала:

- Получил? Получил?

На Одинцова со всех сторон посыпались шутки.

- Ну, напали!.. - крикнул Леня Белкин. - Одинцов, удирай, а то засмеют!

- Да ну их!

Навстречу Ваську бросился Саша:

- Трубачев, я тебя давно жду! Вот марки принес.

- И я принес пенал и рамку. - Васек похлопал по сумке.

- Трубачев, - крикнула Синицына, - мы первые будем свои работы показывать.