Ватник Солженицына

Победа Советского Союза в войне для Солженицына – это, прежде всего, победа Сталина, победа большевизма. А значит, продолжение страшного Гулага и «азиатчина» (в духе «Майн кампф» Солженицын использует эпитет «азиатский» в уничижительном смысле: низшая де раса). Что плохого в поражении от немцев? Человек глупый и недальновидный, Александр Исаевич не понимает, что в случае победы Гитлера он, красный командир с сомнительным отчеством, продолжил бы свой земной путь разве что в качестве куска мыла. Он видит в фашистской оккупации лишь небольшие неудобства – ну, например, «из школы придется вынести портреты с усами и, может быть, внести портреты с усиками»396. Ну еще и «елка придется уже не на Новый год, а на Рождество, и директору придется на ней (и еще в какую-нибудь имперскую годовщину вместо октябрьской) произнести речь во славу новой замечательной жизни»397.

Солженицын уверяет, что не один он такой был – иначе откуда тогда бы появилось во время войны столько предателей-власовцев?

Пытаясь реабилитировать власовцев в глазах советской общественности, Солженицын прекрасно сознает, что задача эта – архисложная. «Слово “власовец”, – сетует он, – у нас звучит подобно слову “нечистоты”, кажется, мы оскверняем рот одним только этим звучанием и поэтому никто не дерзнет вымолвить двух-трех фраз с подлежащим “власовец”. Но так не пишется история…»398

К феномену власовщины Солженицын предлагает отнестись «объективно и беспристрастно». Он даже само слово это берет в кавычки, дескать, у нас всех под одну гребенку. «Еще понадобятся годы и книги, чтобы понятие это проанализировать, выделить разные категории, и тогда в остатке получены будут “власовцы” в собственном смысле – то есть прямые сторонники или подчиненные генерала Власова с тех пор, как он в немецком плену дал свое имя для антибольшевистского движения. Таких сторонников в иные месяцы войны насчитывалось всего лишь сотни, а собственно власовская армия с центральным подчинением и вообще, по сути, создаться не успела»399.

Солженицын отмечает, что малодушно сдавшийся в плен в июле 1942 года генерал-лейтенант Андрей Власов использовался фашистским командованием в целях исключительно пропагандистских – как символ «противосоветского сопротивления». Его имя фигурировало в листовках, разбрасывавшихся над советским фронтом, а сам он время от времени совершал агитационные поездки по занятым фашистами областям, вызывавшие, по клятвенному заверению Солженицына, всеобщее воодушевление и создававшие у населения «прямую видимость, что независимое русское движение – рождается, что независимая Россия может воскреснуть»400.

Однако немецкое командование не спешило создавать из русских военнопленных самостоятельные боевые подразделения, долгое время используя их лишь в качестве дармовой рабочей силы. За это недотепа Гитлер получает разнос от Солженицына: «Гитлеру недоступно было, что единственная историческая возможность свергнуть коммунистический режим – движение самого населения, подъем измученного народа»401

. И далее: «Если бы пришельцы не были так безнадежно тупы и чванны, не сохраняли бы для Великогермании удобную казенную колхозную администрацию, … то вряд ли пришлось бы нам праздновать двадцатипятилетие российского коммунизма»402.

Но не так уж тупы были фашисты, что не посылали на фронт подразделения, созданные из советских военнопленных, не полагаясь на их надежность. Они прекрасно знали о многочисленных фактах перехода таких подразделений к партизанам, на сторону Красной армии – целиком, в полном составе. Перебежчики получали оружие и воевали лишь под началом немецких офицеров – именно по такому принципу были сформированы, например, дивизии СС «Нахтигаль» и «Гали-чина»…

На создание самостоятельной Русской освободительной армии из целиком русских дивизий руководство вермахта решилось лишь в конце 1944 года. Только тогда генерал Власов и получил возможность действовать – «заведомо позднюю», как сокрушается Солженицын403.

Ни на какие внятные действия против закаленной в боях советской армии власовские формирования были, конечно, неспособны, хотя кровушки ей попортили. Впрочем, одну заметную операцию РОА Солженицын все же упоминает.

В то время как генерал Власов обретался в безвыходной зажатости и, в параличе воли, отдавался концу (формулировки не наши – Солженицына404

, мы бы так не смогли – А.Б., О.М.), командир 1-й дивизии РОА Буняченко оставил свои позиции и повел своих бойцов на Чехию. По заверениям Солженицына, именно они в жарких боях освободили в мае 1945 года от гитлеровцев Прагу. «Будто в насмешку, чтобы подтвердить дальновидность самых недальновидных немцев, первая же власовская дивизия своим первым и последним независимым действием нанесла удар – именно по немцам. … (Чехи встречали русских цветами, в те дни – понимали, но у всех ли потом осталось в памяти, какие русские спасали им город?)»405.

И вновь поздравляем соврамши!