Вблизи Толстого. (Записки за пятнадцать лет)

Во всяком случае, не думай, пожалуйста, что я идеализирую Л. Н. или поэтизирую его положение. Не только не в моем характере идеализировать людей, но я, наоборот, страдаю от чрезмерной склонности видеть ошибки и слабости даже в самых близких мне и любимых мною людях. И Л. Н. в этом отношении, поверь мне, не составляет для меня исключения. Но в настоящем моем письме к тебе я задался только целью заступиться за друга и постараться защитить его от безусловно несправедливых против него нареканий; причем разбор отрицательных или слабых сторон его характера, не относящихся к этому вопросу, был бы, разумеется, совершенно не к месту.

Любящий тебя В. Чертков.

Из письма А. П. Сергеенко ко мне от 22 октября.

«…B Ясной сейчас спокойно. Та история, о которой вы узнали по посланным мной Вам копиям, пока совершенно затихла, решительно никакого разговора о ней нет. В последние три дня ничего особенно дурного и тяжелого не было…»

Из письма А. П. Сергеенко ко мне от 25 октября.

«…0 заявлении, которое я привожу в записках, конечно, пока никому ни слова. Л. Н. подписал его, но решил пока обождать с его опубликованием до какого‑нибудь события, которое его заставит сделать этот шаг. Л. Н. здоров. Софья Андреевна более или менее спокойна. В Ясной сейчас Альмединген, со вчерашнего дня. Александре Львовне и Варваре Михайловне не удалось от нее узнать, для какой цели она приехала. Но с Софьей Андреевной она о чем‑то все переговаривается. Они тщательно запирают все двери, когда говорят в комнате, а вчера вечером ушли версты за три гулять, все о чем‑то совещаясь. Бог знает, какие у них совещания, но их отношения заставляют подозревать, что совещания у них все о продаже сочинений».

♦ * *

29 октября. Давая урок ученице часа в 4–5 дня, я получил от Анны Константиновны Чертковой письмо от 28 октября:

«Друзья мои!

Вот что случилось в Ясной Поляне: сейчас получили записку от Александры Львовны, извещающую кратко, что Лев Николаевич ушел из дома в 5 часов утра с Душаном Петровичем неизвестно куда.

Сейчас уже 12 часов, а он не вернулся. Очевидно, ушел совсем. Этого надо было ждать давно; он несколько раз говорил: «уйду, уйду», но все же не верилось, что он когда- нибудь решится это сделать, и когда это случилось, то не можешь справиться с волнением и страхом за него, и потому не в силах больше ничего прибавить пока… Если до сегодняшнего вечера узнаем что‑нибудь новое, то постараюсь прибавить к этому письму, но хочется отправить его с вечерней почтой. Анна Черткова.

Сообщите, пожалуйста, д — ру Беркенгейму и Муравьеву.

Прибавка в 5 часов вечера: Булгаков сообщает из Ясной: «Л. Н. оставил прощальные письма Софье Андреевне и Саше, просил не искать его. Софья Андреевна впала в возбужденное состояние. Покушалась на самоубийства разного рода. Послали за психиатром в Тулу и, конечно, телеграфировали сыновьям и Сухотиным».

Вот пока все, что знаем. А. Ч.»

31 октября. Нынче я получил от Александры Львовны с дороги писанное карандашом письмо от

30 октября.

«Дорогие друзья Анна Алексеевна и Александр Борисович, пишу из вагона, едем неизвестно куда, вернее всего на юг. Отец слаб, но здоров; нам придется посылать телеграммы, извещать Черткова, может быть, просить прислать вещи, может быть, придется телеграфировать вам, прося вас дать знать Черткову или родным. На всякий случай сообщаю вам фамилии, выдуманные нами для извещения. Отец — Т. Николаев, я — Фролова, Чертков — Семенов.

Так что если вы получите телеграмму странного содержания, то знайте, что это от нас, и переправьте по назначению.

Отцу, конечно, тяжело, он боится за Софью Андреевну, но решим, тверд в своем намерении уехать по крайней мере хоть на время. Софья Андреевна была ужасна. Теперь — не знаю. Всего лучшего.

Искренно преданная и любящая вас А. Т.»

Из писем О. К. Толстой от 30 октября:

«Говорят, Софья Андреевна в страшном отчаянии. Порывалась покончить с собой, хотя и довольно ненатурально, бросаясь в пруд. Саша вытаскивала ее. Вся семья в сборе».

1 ноября. Нынче мы узнали в Москве из газет о болезни Льва Николаевича. Он заболел и остановился на станции Астапово Рязанско — Уральской ж. д.

2 ноября. Полученные в Москве телеграммы о болезни Л. Н. настолько серьезны, что я решил в ночь отправиться в Астапово. С этим же поездом едет туда Д. В. Никитин, вызванный телеграммой. Ко мне присоединился Ив. Ив. Горбунов.

Прежде чем рассказывать про пережитое в Астапово, приведу те письма Л. Н. и к нему за эти дни, копии с которых у меня есть.

Письмо Л. Н. к Софье Андреевне, посланное из Шамардина 29 октября:

«Свидание наше и тем более возвращение мое теперь совершенно невозможно. Для тебя это было бы, как все говорят, в высшей степени вредно, для меня же это было бы ужасно, так как теперь мое положение вследствие твоей возбужденности, раздражения, болезненного состояния стало бы, если это только возможно, еще хуже. Советую тебе примириться с тем, что случилось, устроиться в своем новом на время положении, а главное лечиться.