Вчера

Лето я провел на хуторе и очень скучал по Валюше, по городу, по книжкам. Я чувствовал себя Лениным в Шушенском. Мне писали на хутор не только Валюша и Ёня. Получил тёплые письма и от Раи Рудзевич, и от Софы Габрилович, и от Вали Деннис. Хотя у меня с ними никаких тесных отношений не было, просто проявлялся некий подростковый исследовательский интерес друг к другу.

Пришло и первое полугодие девятого класса. Серьёзная учебная нагрузка, масса общественных обязанностей…

Определились друзья и неприятели. Главный друг — Лёня Пинкер, мой зам по комсомольскому комитету. Дома его мама называла сына Ёней. В конце концов, я уяснил, что на самом деле он не Леонид Владимирович, как написано в паспорте, а Авель Вульфович… Значит, Лёня или Ёня от Авелюни, Авелёни… Правда, дружба наша от такой мелочи не потускнела. Не потускнела она и от того, что папа Ёни, председатель меховой артели, недавно получил восемь лет за левый пошив меховых шапок.

Другой, не менее значимый друг, Виктор Петров, председатель учкома, так сказать, профсоюзный босс школы, спортсмен, обаятельный и надежный.

В те дни, когда валина мама не пускала её погулять, я выходил побродить по «броду» или «бродвею», по главной улице Карла Либкнехта, вечером с Ёней Пинкером. Мы, как и сотни других молодых горожан, вышагивали десятки раз от Анголенко до площади Свободы и обратно. За два–три часа непрерывного трёпа несколько раз обсуждались мировые проблемы…