Вдребезги

— Приехали, — сухо замечает Тимур. Я киваю, выхожу следом за ним из машины, не в силах поверить, что уже совсем-совсем скоро я смогу прилечь и хоть немного перевести дух. Пока Тимур возится с замками, я успеваю освободить от ремней Дамира, но взять сына на руки мне не позволяют.

— Я донесу! — рявкает Белый, отодвигая меня с дороги. Пожимаю плечами и, стараясь ступать максимально осторожно, плетусь следом за ним. Щелкает выключать. И этот звук, словно контрольный мне в голову. Все… Не могу больше. Опускаюсь на деревянную тумбочку, а затылком касаюсь стены. Такой теплой, что я с наслаждением жмурюсь.

— Твою мать! Где твоя чертова обувь?

Я слышу… слышу его вопрос. Но не могу себя заставить как-то отреагировать. Лишь когда его руки касаются моих плеч, чтобы хорошенько встряхнуть, отмалчиваться и дальше становится невозможно. Я с трудом поднимаю налившиеся свинцом веки.

— Где Дамир?

— Я раздел его и уложил спать, — цедит сквозь зубы Тимур и снова меня встряхивает, — так что не так с твоими сапогами?

— Я тоже хочу спать. Безумно… Пожалуйста, я могу лечь?

— Нет. Пока ты не ответишь. Ну?!

Тимур отшатывается от меня, будто ему становится невыносимо меня касаться. Понимая, что иного выхода нет, я еще сильнее вжимаюсь в стенку и, едва ворочая языком, терпеливо ему объясняю:

— У меня была всего минута. Я не успевала…

— Ты не успевала обуться?

Его голос звучит так холодно, что, кажется, замораживает все кругом. А глаза… в них даже смотреть страшно! Я и не смотрю…

— В моей комнате не было обуви. За ней нужно было идти в холл у парадного входа. Но я успела сунуть ноги в тапочки. Правда, один потеряла по дороге к машине.

На секунду в доме повисает благословенная тишина. Но секундой спустя Белый просто слетает с катушек.

— Марш за мной! — сипит он. И я хочу… Я правда хочу сказать ему, что физически не могу двигаться, но что-то во взгляде Тимура заставляет меня заткнуться. Прилагая нечеловеческие усилия, неуклюже соскакиваю с тумбочки. Но ноги предательски подгибаются, и я начинаю заваливаться вбок. В последний момент меня придерживает Тимур. Матерясь, на чем свет стоит, подхватывает меня на руки и, будто я ничего не вешу, идет со мной через весь дом. Он останавливается лишь у французского окна, чтобы, открыв его, вынести меня на… террасу? Пока я обдумываю происходящее, горячие пальцы Тимура опускаются вниз по моему телу и задирают кофточку. Нет, ну какого черта?! Он решил меня заморозить? Это такой новый вид пыток?

— Да подними же ты руки!

Я поднимаю. На спор с Тимуром, как и на все остальное, у меня просто нет сил. Кое-как ему удается меня раздеть. Снять кофту и спортивные штаны. Я остаюсь практически голая. Из белья на мне только белые прозрачные трусики. Времени на поиски лифчика мне не оставили.

— Осторожно. Да открой ты глаза! Здесь небольшая ступенька…

Раненую ногу обжигает. И лишь поэтому я наконец распахиваю веки, но один черт ничего не могу рассмотреть, потому что картинка перед глазами размыта слезами боли. Тимур затаскивает меня в огромное джакузи под открытым небом, полное бурлящей обжигающе-горячей воды.

— Горячо, — хриплю я, смаргивая набежавшие слезы.

— Вода промоет раны. И ты согреешься.

Это звучит так хорошо, что я, забыв о своих протестах, послушно опускаюсь в воду. Постепенно боль отступает, и меня окутывает сонное блаженство. С губ срывается томный стон. Наверное, будь во мне немного больше сил, я бы оценила окружающую нас красоту: розовые краски, на сером полотне неба, величественные хребты гор, ломаным контуром уходящие за горизонт, и робкие мазки только-только начавшего зеленеть луга. И звезды… меркнущие звезды на небосклоне. Но пока мне совершенно не до того. Мои веки такие тяжелые, что я вообще не могу открыть глаз.

— Постарайся не утонуть, пока я схожу за полотенцем.

— А что… ты будешь жалеть, если это случится?

Тимур молчит. И мне чудится, будто я слышу, как скрипят его зубы, а потом и этот звук тонет в легком поскрипывании половиц. Я понимаю, что Белый уходит, и с наслаждением вытягиваюсь в воде в полный рост. Концы волос намокают и прилипают к спине. Я зажимаю нос и погружаюсь в воду с головой. Господи, как же хорошо… Вот так — одной. Знаю, что потом будет плохо. Обязательно будет… Обещание этого таится в глазах Тимура, он даже не пытается его скрыть… Но сейчас мне хорошо. Пузырьки воды ласкают мое уставшее тело, и где-то совсем-совсем близко журчит горный ручей. И больше ничего. Абсолютное безмолвие, подчиняясь которому умолкают даже голоса в моей голове. Наверное, я все же выключаюсь.

— Я принес полотенце.