Вечер и утро

Лив и Дренг захрапели — Лив тоненько, Дренг с громовыми раскатами на каждом вздохе. Наконец и дыхание Этель стало ровным. Эдгар бросил взгляд на Блод, лежавшую у дальней стены. В отблесках углей было видно, что ее глаза открыты и она ждет призыва к действиям.

Пожалуй, хватит тянуть.

Эдгар сел. Дренг тут же пошевелился.

Юноша снова лег.

Дренг перестал храпеть, перевернулся, с минуту дышал спокойно, а затем кое-как поднялся на ноги. Взял кружку, наполнил ее из ведра водой, выпил и вновь разлегся на полу.

Вскоре его храп возобновился.

Теперь уже точно пора, сказал себе Эдгар. Он сел, и Блод сделала то же самое.

Оба осторожно встали. Эдгар вслушивался в звуки, издаваемые спящими, ловил каждое изменение. Снял со стены топор, тихонько шагнул к двери и оглянулся.

Блод не торопилась. Более того, она склонилась над Дренгом. Эдгар ощутил мгновенный приступ страха. Неужто она все же намерена прикончить своего мучителя? Думает перерезать ему глотку и уйти? Тогда Эдгар станет сообщником убийцы.

Рядом с Дренгом валялся его пояс, на котором висели ножны с кинжалом. Этот кинжал он использовал повсюду, в том числе для нарезки мяса, и лезвие было длиннее и острее, чем у ножа Блод. Эдгар затаил дыхание. Блод ловко извлекла кинжал из ножен; Эдгар больше не сомневался, что она вот-вот нанесет смертельный удар убийце своего ребенка. Но рабыня выпрямилась с кинжалом в руке. Сунула оружие за веревку, которой подпоясывалась, и беззвучно скользнула к двери.

Эдгар подавил вздох облегчения.

Наверное, Блод решила позаимствовать кинжал Дренга как меру предосторожности на случай, если встретит ночью в лесу кого-то опасного. Ведь ее собственный крохотный ножик ни от чего рабыню не убережет.

Юноша медленно приоткрыл дверь. Та негромко скрипнула.

Он поманил Блод, и рабыня протиснулась наружу, а за ней последовал Бриндл. К счастью, пес был достаточно умным и понимал, когда нужно помалкивать.

Эдгар в последний раз оглянулся на спящих. К своему ужасу, он увидел, что глаза Этель широко открыты, и взгляд устремлен прямо на него. Сердце в груди пропустило удар.

Он уставился на Этель. Что она сделает? Оба долго не шевелились. Быть может, женщина набиралась храбрости, чтобы закричать и предупредить Дренга.

Но в итоге не сделала ничего.

Эдгар вышел из дома и тихо закрыл за собой дверь.

Он постоял неподвижно, ожидая криков тревоги, но ночную тишину нарушал разве что тихий плеск воды в реке. Этель, видимо, решила их отпустить.

Юноша снова облегченно вздохнул и взял в руки топор.

Небо частично затягивали облака, из-за которых изредка выглядывала луна. Река блестела в лунном свете, но деревня казалась погруженной во мрак. Беглецы поднялись на холм между домами. Эдгар боялся, что соседские собаки услышат их и залают, но этого, по счастью, не произошло: то ли псы узнали их шаги, то ли уловили знакомый запах Бриндла. Так или иначе, никто не стал поднимать тревогу и учинять переполох.

Когда миновали церковь, Блод неожиданно свернула к кладбищу. Эдгар встревожился. Что она опять задумала?

Трава на могиле ее ребенка еще не выросла. На свеженасыпанной земле был выложен крест из гладких камней — должно быть, это сделала сама Блод. Она встала на колени у изножья креста и сложила руки в молитве.

Эдгар было тоже стал молиться, но заметил краем глаза, как кто-то выходит из дома священников.

Юноша коснулся руки Блод, предупреждая рабыню. Это оказался старый отец Деорвин. Он вслепую прошел несколько ярдов, присел и задрал полу ночной рубахи. Беглецы застыли, боясь пошевелиться. Они вовсе не были невидимыми, оставалось лишь надеяться, что темнота в достаточной степени укроет их от глаз старика, чье зрение с годами наверняка ослабло.

Как и всех детей, Эдгара сызмальства учили, что дурно подглядывать за тем, как облегчаются другие люди, но теперь он настороженно пялился на Деорвина и молил небеса, чтобы старику не вздумалось поднять голову. Деорвин, словно вняв этой молитве, целиком сосредоточился на своем занятии и не тратил время на изучение тьмы вокруг. Наконец он опустил подол рубахи и медленно повернулся. На мгновение его взгляд скользнул по Эдгару и Блод, и юноша весь сжался, но Деорвин как будто ничего не заметил и с кряхтением скрылся в доме.

Они двинулись дальше, мысленно восхваляя стариков и их слабое зрение.

Добрались до макушки холма. Там их пути расходились — Блод следовало идти на северо-запад, в сторону Тренча.

— Прощай, Эдгар, — тихо проговорила рабыня. В ее голосе прозвучала грусть, хотя, казалось бы, она должна радоваться, ведь перед ней открылась дорога к свободе.

— Удачи, — пожелал Эдгар.

— Мы никогда больше не увидимся.

«Надеюсь, что нет, — подумал Эдгар. — Если мы встретимся снова, это будет означать, что тебя поймали».

— Поклонись от меня Бриоку и Элери.

— Ты запомнил имена моих родителей!

Он пожал плечами:

— Мне понравилось, как они звучат.

— Уж поверь, они узнают о тебе все. — Блод поцеловала его в щеку. — Ты был мне другом. Единственным другом.

Он всего лишь отнесся к ней по-человечески.

— От меня было мало пользы.