Вечность в тебе

И тогда я написала Джейкобу. Не задумываясь. Я просто сделала это. Всего одно предложение: Я не могу уснуть.

Его ответ пришел в считаные секунды: Я тоже.

Значит, мы бодрствовали вместе. И из одного сообщения родились другие, их становилось все больше и больше. Быстрый обмен пузырьками фраз в WhatsApp. На часах было уже 2:47, а мы все еще не спали. И тогда Джейкоб написал: Может, созвонимся? А я была удивлена и немного смущена, но согласилась.

Поначалу разговор был напряженным, и мы нервничали, потому что по телефону нет подтекста. Ни лиц, по которым можно читать, ни жестов, ни намеков. Затем стало лучше. А потом вдруг стало совсем легко.

Сейчас уже 4:23, а мы все еще разговариваем. Наши голоса устали, но мы – нет.

– Ты ведь можешь просто позвонить Минг, – говорит Джейкоб.

– Да, знаю.

– Но ты этого не сделаешь… – это смесь вопроса и утверждения.

– Нет, не сделаю.

– И почему? – спрашивает он.

– Потому что я ненавижу, как она смотрит на меня, когда мы говорим по скайпу. Ненавижу этот взгляд. И этот ее жалостливый тон. Как будто в любую минуту я могу развалиться на части.

– А ты когда-нибудь говорила ей это? – спрашивает он.

– Не совсем в такой формулировке, но что-то в этом роде.

Возникает пауза, и я слышу его дыхание.

– Мне кажется, с одними людьми надо разговаривать, а с другими – молчать. Может быть, Минг принадлежит ко второму типу.

Интересно, прав ли он? Возможно. Иногда говорить не о чем.

– Я скучаю по ней, – говорю я.

И Джейкоб отвечает:

– Уверен, что она испытывает то же самое по отношению к тебе.

На часах 5:12. Аллергия на идиотов

Джейкоб

Я смотрю в потолок комнаты.

– А что насчет твоего отца?

Не знаю, почему я спрашиваю ее об этом, ведь мне самому не хочется, чтобы Луиза спрашивала о моем отце. Но уже поздно, вопрос задан.

– Папа давно списал нас со счетов.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.

– Мне кажется, что, если бы Кристофер не был так болен, отец ушел бы гораздо раньше. – Она делает паузу. – Наверное, сразу после моего рождения.

– Мой поступил именно так, – говорю я с горечью и обидой в голосе. Это совсем не то, чего мне хотелось. Я не хотел говорить этого вслух, но, наверное, какая-то часть меня все-таки была другого мнения.

Я отчаянно думаю о том, как сменить тему, потому что не хочу об этом говорить. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем.

Луиза, кажется, чувствует это, потому что произносит:

– Знаешь, я даже не обижаюсь на отца за то, что он ушел. Мне обидно, что он ведет себя так, будто ничего не произошло. Как будто все в порядке. Как будто его сын не спрыгнул с четвертого этажа, – она вздыхает. – Я не считаю, что мой отец хотел, чтобы Кристофер умер, но, думаю, он испытал что-то вроде облегчения, когда это случилось. Как будто все, наконец, закончилось.

– Это довольно жестоко, – говорю я.

– С правдой так обычно и бывает, – отвечает она.

Я знаю, что она права. Я потратил полжизни, отрицая правду.

– Нет, я не утверждаю, что папа не любил Кристофера, – говорит Луиза через некоторое время. – Любил. – Пауза. – Но, наверно, просто недостаточно.

Похоже на правду. И это не только про отца Луизы, но и о моей матери.

На часах 6:32

Луиза

Я брожу по темной квартире. С босыми ногами и пустым желудком. И чувствую себя необычайно мирно, что странно, потому что вообще-то я не люблю темноту. В этот момент в моей голове вдруг проносится одно из слов Кристофера.

– Никтофилия, – бормочу я и не могу удержаться от улыбки.

– Что ты сказала? – спрашивает Джейкоб.

– А, так, ничего, – говорю я. – Просто одно слово, которое очень нравилось моему брату.

– Скажи еще раз.

– Никтофилия.

– Это когда кто-то предпочитает ночь?

– Да, – удивленно говорю я.

– Так было с твоим братом? – спрашивает Джейкоб.

– В зависимости от фазы. Но дело не только в одном этом слове. Кристофер был одержим немецкими словами, – это заставляет меня рассмеяться. – Он собирал их, как другие люди собирают марки, и исписывал ими целые блокноты.

– Что это были за слова? – спрашивает Джейкоб. – Ну, не считая никтофилии.

– Самые разные. Иной раз речь шла об их звучании, иногда – об этимологии, а иногда – о том, что значение слова может быть совершенно различным в зависимости от того, как ты его напишешь: с маленькой, с большой буквы или раздельно. – Я говорю, как мой брат.

– Что ж, – говорит Джейкоб. – Интересно. Скажи мне слово с интересным звучанием.

Я иду на кухню и достаю из холодильника бутылку минеральной воды.

– Абракадабра, – говорю я.

– Понимаю, – Джейкоб улыбается. Я это точно слышу. – А как насчет разных значений, в зависимости от того, пишешь ты слово слитно или нет?

О трех примерах, которые приходят мне в голову, я говорить не хочу, поэтому отвечаю:

– Я так и не смогла их запомнить. Зато знаю несколько парадоксальных немецких слов.

– Парадоксальных немецких слов? – спрашивает он.

– Да. Ну, например, Gefrierbrand[10]. Или вот: Doppelhaushälfte[11]. Или Selbsthilfegruppe[12].

– Никогда не замечал, – смеется Джейкоб.

– Я тоже, – отвечаю я.