Вечный странник, или Падение Константинополя

Оказавшись на месте, Мирза продолжал играть роль путешественника, но при этом тщательно изучал все сведения, необходимые для создания его будущей личины. Он жил и одевался на широкую ногу, посещал круги церковников. То были времена, когда Италия находилась в руках аристократов, времена грабителей, битв, интриг и злоупотреблений, времена наемников и дерзких разбойников, правления сильной руки, права, определяемого силой, кровавых распрей гвельфов и гибеллинов. От всех этого эмир держался в стороне.

Случай свел его со стариком не слишком высокого происхождения, человеком очень ученым, завсегдатаем одной монастырской библиотеки. Вскоре выяснилось, что этот почтенный старец прекрасно знает побережье между Отранто и Бриндизи и даже дальше, до самого Полиньяно.

— Когда я еще не был так немощен, — говорил старик, опуская унылый взгляд на свои усохшие длани, — жителей побережья часто беспокоили пираты-мусульмане. Эти злодеи приходили на галерах, жгли дома, убивали мужчин, увозили с собой тех женщин, которых можно выгодно продать. Они нападали и на замки. Кончилось тем, что нам пришлось обзавестись наемной стражей, которая несла службу на суше и на море. Я был в ней капитаном. Схватки с разбойниками были частыми и свирепыми. Обе стороны не ведали милосердия.

Эти воспоминания пробудили любопытство Мирзы. Он спросил у старика, помнит ли тот нападения на какой-то замок.

— Да, этот замок принадлежал графу Корти и находился в нескольких лигах за Бриндизи. Граф защищался, но пал в битве.

— А семья у него была?

— Жена и маленький сын.

— Что сталось с ними?

— Графиня, по счастью, была в тот день в Бриндизи на каком-то празднестве; благодаря этому она уцелела. Мальчика, двух или трех лет от роду, взяли в плен — больше о нем ничего не слышали.

Мирзу охватил внутренний трепет.

— Графиня жива?

— Да. Она так полностью и не оправилась от потрясения, выстроила себе дом неподалеку от бывшего замка, а в руинах расчистила одно помещение и превратила в часовню. Каждое утро и каждый вечер она ходит туда и молится за спасение души мужа и возвращение сына.

— И давно эту даму постигло такое несчастье?

Рассказчик, поразмыслив, ответил:

— Года двадцать два — двадцать три тому назад.

— Можно отыскать этот замок?

— Конечно.

— А ты там бывал?

— Много раз.

— Как он назывался?

— Именем графа: Кастильо-ди-Корти.

— Расскажи, где он находится.

— У самого берега моря. Каменная стена отделяет фасад от пляжа. Порой через нее перелетают хлопья морской пены. Сквозь арку ворот можно выглянуть наружу, и не увидишь ничего, кроме воды. А стоя на башне лицом к суше, увидишь одни сады — оливковые деревья и миндаль. Прекрасное было поместье, да таким и остается. Графиня, насколько мне известно, составила завещание: если сын не вернется до ее кончины, имущество ее перейдет к Церкви.

Беседа продолжилась — речь шла об истории семейства Корти, равно благородного и древнего: мужчины из этого рода были знаменитыми воинами, женщины — прославленными красавицами.

Всю ночь Мирзе снилась графиня, и он проснулся со смутным ощущением, что жена паши, трогательно заботившаяся о нем в его детстве, — женщина славная, добрая и нежная — была лишь представительницей даровавшей ему жизнь матери, как и всякая мать является благой представительницей Господа. Под влиянием этого сильного чувства он отбыл по морю в Бриндизи.

Там он без труда нашел подтверждения словам своего знакомца из Отранто. Графиня жива, а если проехать к северу по прибрежной дороге, то окажешься у развалин ее замка. Туда не более пяти лиг пути.

Что он обнаружит в замке, сколько времени там пробудет, как поступит — все это пока было неясно; все эти вещи полностью зависели от обстоятельств, предвидеть которые было невозможно, а потому он решил двинуться в путь пешком. Погода благоприятствовала, а край тот славился своей первозданностью и красотой.

К полудню он уже был в пути. Встречные — а далеко не все они принадлежали к классу землепашцев, — завидев щеголеватого путника в шляпе с пером, голубой бармице, остроносых башмаках и узкой рубахе в цвет бармицы, с мечом на боку и копьем в руке, останавливались и провожали его взглядом, пока он не скрывался из глаз; им и в голову не приходило, что перед ними фаворит одного из кровавых тиранов Востока.

Через гребни холмов, по неглубоким долинам; по дорогам между каменными изгородями, то в тени старых деревьев, то вдоль морского берега, на который набегают томные волны, шагал он, и в поступи его была легкость, а на сердце — тяжесть, ибо настроение у него было не столь уж необычное: когда душа сама накликивает на себя зло. Он осознавал это чувство и от стыда перехватывал копье за середину и яростно вращал его над головой, точно колесо прялки; иногда он останавливался и, засунув пальцы в рот, свистел мелкой птахе, пугая ее тем, что в небе охотится ястреб.