Вечный воин

Поскольку операция прошла без инцидентов, через три дня я счел себя свободным от дальнейших обязательств и повел марсильяну к западной берегу Аппенинского полуострова. Ветер дул восточный, поэтому сделали длинный галс на северо-северо-восток, а потом повернули на юго-юго-восток. Гористый берег был виден издали, а вот тридцативосьмивесельную торговую галеру, которая пробиралась вдоль него, заметили не сразу. Она шла на юг, скорее всего, в Остию — морские ворота Рима. Времена, когда в Рим вели все дороги, подошли концу, потому что больше половины их теперь ведет в Константинополь, но всё же в столицу Западной Римской империи свозится много всяких товаров со всех концов нынешней Ойкумены. Поджавшись к берегу, мы взяли еще южнее, добавив скорости где-то на узелок, и начали постепенно нагонять эту галеру. На ней заметили нас, но, наверное, приняли за купцов. За что и поплатились. Мы сперва отрезали галеру от берега, а потом поджались к ее левому борту. Аккуратно поджались, сломав всего пару весел. Навклир приза — пожилой мужчина с трубным голосом, сперва решил, что имеет дело с плохо обученным коллегой, и начал орать мне, чтобы сменил курс марсильяны, затем отошел на правый борт, стал спиной к нам и закрыл лицо ладонями. Не знаю, плакал ли он, молился ли, или просто не хотел видеть, как захватывают его детище. Когда его привели ко мне, глаза были красные, но сухие, а в них вековая печаль крестьянина всех времен и народов. Видимо, вырос в деревне, сбежал в город, выбился там в люди — и вот опять кандалы и, скорее всего, работа на полях у какого-нибудь рабовладельца.

— Расслабься, — сказал ему в утешение, — я отпускаю экипажи, забираю только судно и товар.

— Спасибо, господин, — сказал он вяло, не веря в мою доброту и щедрость.

— Что везешь? — спросил я.

— Прошутто, — ответил он.

Это слово можно перевести с латыни, как высушенное. Так римляне, а после будут итальянцы, называют сухую ветчину. Задние окорока борова натирают морской солью и вялят не меньше девяти месяцев. Получается довольно вкусный и долго хранящийся продукт. Как ни странно, впервые я попробовал прошутто, причем лучший сорт — пармский, в начале двадцать первого века, когда был в Риме на Миллениуме, устроенном Ватиканом — праздновании второго тысячелетия от рождения Иисуса Христа. У моей подруги была подруга-итальянка. Они познакомились еще в советские времена, когда последняя была на стажировке в Ленинградском университете. Так вот эта итальянка пригласила нас к себе домой на ужин. Готовила она не очень, поэтому я напрочь забыл, что было главным блюдом, скорее всего, паста — макароны с чем-нибудь, а вот на десерт подала дыню коричневато-желтого цвета, нарезанную маленькими кусочками, на каждом из которых лежало по тоненькому, розовато-коричневому с белыми прожилками ломтику прошутто. Дыня с ветчиной — это было для меня в диковинку. Не скажу, что очень вкусно, но есть можно в непотребных количествах.

До Карфагена добрались без проблем и напряга, потому что сперва поджались к Сардинии, и галеру на ночь вытягивали на берег, а потом быстренько махнули к африканскому берегу. Первым делом я сообщил Кордару, надеясь, что купит у нас галеру для своего правителя. Не тут-то было. Алан, нарядившийся в этот день очень скромно — всего четыре цвета в одежде, сказал, что маленькие галеры Гейзериху больше не нужны, своих хватает. Вот если бы я привел бирему или трирему… Зато очень заинтересовался грузом.

— Это прошутто? — спросил он, увидев, как мои матросы перегружают часть добычи в лодку мелкого купца, решившего купить у нас два десятка вяленых окороков.

— Да, — ответил я. — К сожалению, ничего более ценного не захватили.

— Больше никому не продавай, — приказал Кордар. — Я сейчас доложу Гейзериху. Наверное, заберем у тебя весь.

— Хорошо, подожду, — согласился я.

Пока он ездил в Бирсу, чтобы согласовать вопрос с нашим правителем, нашелся покупатель на галеру. Точнее, группа единомышленников, решивших подрубить бабла морским разбоем. Они сперва вышли на Менно, а уже он привел их ко мне. Была небольшая проблема: у них не хватало денег на покупку галеры. Сошлись на том, что недостающее заплатят из добычи, но в вдвойне. Экипаж марсильяны одобрил это решение. После чего новые хозяева остались ждать, когда решится вопрос с прошутто.

Кордар вернулся на одной из военных либурн, ставшей к нам лагом, на которую и начали перегружать добычу после того, как договорились о цене. Алан за скромное вознаграждение не стал слишком рьяно отстаивать интересы своего правителя.

— Пойдем грабить южные районы империи? — задал я вопрос, догадавшись, что столько провианта надо только для очень большой армии, собирающейся в очень продолжительный поход.

— Нет, сразу на Рим, — ответил алан, не задумываясь, а потом спросил удивленно: — Кто тебе проболтался?!

— Прошутто, — ответил я, — точнее, его количество.

— Хитрый ты! — уважительно произнес он.

— Значит, с Максимом не договорились на счет Евдокии, — сделал я второй вывод.