Вечный воин

— Нет плохих воинов, есть плохие командиры, — поделился я жизненным опытом.

— Против пехоты они, может, и ничего, даже с таким командиром, как Сангибан! — презрительно произнес он и поинтересовался насмешливо: — Как ты уговорил его атаковать?!

— Пообещал, что ты щедро наградишь! — в тон ему ответил я.

Еще в начале нашего совместного с аланами похода Атилла приказал не делиться с ними трофеями. Не мог простить Сангибану предательство в позапрошлом году.

— Вместо него я награжу тебя, — пообещал шаньюй.

43

Месяца полтора мы вместе с аланами, грабя все на своем пути, неспешно продвигались на юг, в сторону Тулузы, бывшей кельтской Толосы, которая стала столицей королевства готов. Города не захватывали, поэтому добыча была никчемной. Затем прибыл гонец от Флавия Аэция, сообщивший, что Торисмунд передумал захватывать Арль. Якобы Тонантий Ферреол, префект претория Галлия, пригласил его на пир, во время которого подарил золотое блюдо, украшенное драгоценными камнями, и уговорил не нападать на город. Торисмунд согласился, купившись на такой щедрый подарок, а не потому, что испугался приближения армии под командованием Атиллы. Нынешние римляне, как это заведено у слабаков, все успехи приписывали себе, а поражения — врагам. Впрочем, приход нашей армии в Галлию был все-таки осуществлен по просьбе римлянина, так что нельзя сказать, что они вовсе ни при чем.

Обратный путь был короче, потому что все спешили домой, привалы днем делали редко. С едой и вином проблем не было, потому что Атилла разослал гонцов в города на нашем пути, чтобы поставляли продовольствие его армии, иначе будут осаждены и разграблены. Никто не решился проверить, сможет ли он сделать это без осадных орудий.

Я собирался, как обычно, с группой воинов из Восточной Римской империи отделиться от армии и поехать сразу в Константинополь, но Атилла сказал, что не забыл свое обещание щедро наградить меня, поэтому должен сопровождать его до «столицы» без названия. Пришлось подчиниться.

Когда проезжали через земли гепидов, один из местных вождей всучил шаньюю в жены свою дочь. Пусть теперь кто-нибудь посмеет напасть на родственника Атиллы! Девушка — красивая голубоглазая блондинка лет тринадцати-четырнадцати по имени Хильда — была на полголовы длиннее шаньюя. Она ехала в возке за воинами и перед обозом из вьючных лошадей. Будущий муж не обращал на нее внимания. Судя по любимым женам Атиллы, голубоглазые блондинки — не его типаж. Мне кажется, он не помнит и половины своих жен, а некоторые, наверное, всё еще целки.

Свадебный пир Атилла закатил сразу по приезду, объединив с празднованием победы над готами. Отмечали в доме для пиршеств, длинном, типично германском, который находился рядом с главным жильем шаньюя. Невеста появилась только в самом начале торжества, одетая в белую шелковую рубаху с короткими рукавами, перехваченную ниже сисек веревкой, свитой из красных, синих и зеленых прядей, выпила чашу сладкой медовухи, после чего была отведена в спальню дожидаться мужа. Атилла, Орест и Онегез возлежали на клиниях, установленных на помосте, а все остальные сидели на полу, устланном коврами. Заметно продвинувшись в гуннской табели о рангах с момента своей первой попойки в этом здании, я теперь постоянно был по левую руку от Эдекона, который, в свою очередь, был первым слева от помоста. Слева от меня сидел Скот, а напротив нас — Берик и Эсла. Кстати, Скот и Эсла были последними, перед кем поставили золотое блюдо. Остальным достались серебряные. Так что можно считать, что я на третьем (на втором Онегез и Орест) ярусе властной пирамиды Гуннской империи. Наверное, кто-то мечтает о таком, а мне зачем?!

Это пьянка ничем не отличалась от предыдущих с участием шаньюя. Много самого разного вина, порой не лучшего качества, медовухи и бражки из проса, еще больше самого разного мяса, том числе годовалых жеребят, которое пользуется у кочевников особым спросом. Через пару часов все упились так, что забыли, по какому поводу собрались, и многие поменялись местами, разбившись на группы по интересам. Я остался рядом с Эдеконом, который больше ел, чем пил, и больше молчал, чем говорил.

— Не знаешь, куда в следующем году пойдем? — спросил я.

Гунн повертел в руках кусок жеребятины, отложил, взял другой, внимательно осмотрел со всех сторон, решил, что подойдет, после чего ответил, медленно выдавливая из себя слова и еле заметно улыбнувшись и прищурив и так слишком узкие глаза:

— К тебе в гости. Маркиан слишком много задолжал.

— Если Аэций опять не позовет в гости к себе, — предположил я.

— И такое может быть, — согласился старый гунн.

Меня сломало топать ночью за пределы ограды, искать там Радомира и спать под открытым небом на попоне, положив под голову седло, поэтому приказал рабу, обсуживавшему застолье, принести подушку. На ней и закемарил прямо, так сказать, за столом, рядом с другими такими же лентяями.

44