Вечорница. Часть 2

Не хотела бабка сказывать, да видит не отстанет мужик, привязался, как банный лист к срамному месту, скажи да скажи, махнула бабка рукой.

– Клад тот непростой человек заложил, колдун. И сторожей приставил к колодцу. Нет у того колодца своего места, может он всюду показаться. И увидеть его может только человек сердцем чистый, и то не всякий, а тот, кто нужду имеет. Остальным так только – блазниться будет.

Агап слушает, а сам в уме прикидывает, знает ли он такого человека. И вспомнил. Жил в деревне Зиновий. Семья у него десять человек. Беднее бедного. Хоть и работящий мужик, и жена хороша, хозяйственна, а всё одно – не идёт к нему достаток. Еле-еле с копейки на копейку перебиваются. Вот его, пожалуй, можно с собой позвать. Только пойдёт ли он?

– Ну ничего, так не пойдёт, так я его хитростью заманю, – решил Агап.

– А как же тогда его искать, коли колодец тот места своего не имеет? – спрашивает он у бабки Варвары.

– Для того особая ночь есть, – отвечает та, – В которую нечисть на шабаш собирается, да пляски устраивает. Вальпургиева ночь называется, слыхал, поди-кось? Вот тогда-то и можно найти тот колодец. Сторожа его в то время сами на шабаше будут плясать с ведьмами, никого у колодца не будет.

– Ладно, – говорит Агап, – Найдём мы его, а дальше что? Сокровища-то тоже, говорят, в руки так просто не дадутся.

– А для того нужно загодя траву особую заготовить, плакун-трава называется. Растёт она по берегам да в местах тёмных, сырых. Да копать нужно не лопатой, а руками своими. А как выкопаешь, так корень следует взять, из него крест сделать и на себя надеть. Тогда и нечисть не тронет, и клад откроется. Брать траву тоже надобно не когда-попало, а на заре дня Ивана Купалы.

А как клад возьмёшь, так идти нужно из леса не оглядываясь, что бы тебе не послышалось, что бы не привиделось. Голосами разными звать начнут из чащи, не оборачивайся, нападать начнут – не гляди. Иначе быть беде.

–

Выслушал Агап старуху, поблагодарил, да домой отправился. Думала бабка Варвара, что позабудет Агап до следующего лета свою затею. Да куда там. Агап всю зиму только о том и думал. Как лето наступило, дождался зорьки на Купалу, да отправился плакун-траву искать. И ведь нашёл-таки, хоть и трудно пришлось. Нашёл, руками выкопал, как велела бабка Варвара, и сделал из корней её два креста – себе и Зиновию.

Теперь ещё год ждать надобно, до майской ночи, заветной – Вальпургиевой. А тем временем принялся Агап Зиновия охаживать. Тот поначалу отпирался, да Агап настойчив был, уговорил, мол, коли клад найдём, так пополам поделим, а у тебя, вон гляди, ребятишек полна изба, неужто деньги лишние. Согласился Зиновий.

Вот и заветная ночь на первое мая наступила. Пора идти. Агап загодя всё приготовил. Два мешка взял, заступ, кресты из корня плакун-травы достал из укромного места. Огня зажигать не велела бабка, при свете луны идти придётся. Ну да ладно, лишь бы найти колодец желанный. Никому Агап с Зиновием не сказались, и вот как только круглая, бледная луна выкатилась из-за леса, тронулись они в путь.

А луна-то нынче тоже необычная взошла, огромная, в полнеба, да ярко светит, так, что каждый кустик, каждую травинку видать.

– Вот и ладно, – радуется Агап, – Всё на руку.

Деревня уже уснула, деревенский люд рано ложится и поднимается рано, спозаранку. Вот дошли они до леса, всё тихо, спокойно кругом. Агап доволен – никто их не приметил. Вошли под сень деревьев, пахнуло сыростью, свежестью ночной, листвой молодою, сочной, сладостью весенней. Светло в лесу, как днём, кроны деревьев ещё не разрослись, проходит сквозь них лунный луч, тонет всё в голубоватом мертвенном свете. Мелькнуло что-то в кустах, зашуршало и исчезло. То ли зверь лесной, то ли дух. Лучше не думать, дальше идти. Филин захохотал над головою, заухал. Ветер зашептал в верхушках деревьев:

– Кыш, кыш, кыш-ш-ш-ш…

– Может ну его, клад этот? – шепнул Зиновий, – Жили как-то без него и дальше, чай, проживём.

– Да разве ж то жизнь? Как ты живёшь? Хлеба не ешь досыта! Ребятишки твои оборванные бегают! А клад найдём – избу новую отстроишь, есть будешь что душа пожелает, ребят в ученье отправишь, в город.

Замолчал Зиновий, дальше пошли.

Долго ходили они по лесу, уже с толку сбились, заплутали, из сил выбились. А время к полуночи близится.

И только подумал, было, Агап:

– Неужто ошибся я в нём? Не того человека выбрал?

Как вдруг замерцал в стороне огонёк, заплясал, закрутился.

– Гляди-ка, – говорит Зиновий, – Огонёк какой-то!

– Где? Не вижу.

– Да вот же. Идём.

И повёл Зиновий напарника своего через кустарник колючий. Пока пробирались, исцарапались все, острые шипы кожу искололи до крови. Вышли, наконец, на поляну небольшую. А на ней – колодец стоит. Старый, тёмный, сруб прогнил весь, набок накренился. Туман густой вдруг по траве пополз, клочьями повис на деревьях, словно бороды седые, зябко сделалось, стыло. А внутри колодца этого будто лучина светит, жёлтым горит.

Подошли ближе – вроде никого вокруг. Видать, бабка правду сказала, что черти, которые колодец этот охраняют, нынче на шабаш ускачут на Лысую гору.